E-BOOKS

"What would it cost you to say a word to the Emperor, and then he would be transferred to the Guards at once?" said she.
→– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.

"Believe me, Princess, I am ready to do all I can," answered Prince Vasili, "but it is difficult for me to ask the Emperor.
→– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя;

I should advise you to appeal to Rumydntsev through Prince Golitsyn. That would be the best way."
→я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.

The elderly lady was a Princess Drubetskya, belonging to one of the best families in Russia, but she was poor, and having long been out of society had lost her former influential connections.
→Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи.

She had now come to Petersburg to procure an appointment in the Guards for her only son. It was, in fact, solely to meet Prince Vasili that she had obtained an invitation to Anna Palovna's reception and had sat listening to the vicomte's story.
→Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта.

Prince Vasili's words frightened her, an embittered look clouded her once handsome face, but only for a moment; then she smiled again and clutched Prince Vasili's arm more tightly.
→Она испугалась слов князя Василия; когда-то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.

"Listen to me, Prince," said she. "I have never yet asked you for anything and I never will again, nor have I ever reminded you of my father's friendship for you;
→– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам.

but now I entreat you for God's sake to do this for my son and I shall always regard you as a benefactor," she added hurriedly.
→Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она.

"No, don't be angry, but promise! I have asked Golitsyn and he has refused.
→– Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал.

Be the kindhearted man you always were," she said, trying to smile though tears were in her eyes.
→ Будьте добрым малым, как вы были, – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.

"Papa, we shall be late," said Princess Hélène, turning her beautiful head and looking over her classically molded shoulder as she stood waiting by the door.
→– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.

Influence in society, however, is capital which has to be economized if it is to last.
→Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез.

Prince Vasili knew this, and having once realized that if he asked on behalf of all who begged of him, he would soon be unable to ask for himself, he became chary of using his influence.
→Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние.

Moreover, he could see by her manners that she was one of those womenmostly mothers who, having once made up their minds, will not rest until they have gained their end, and are prepared if necessary to go on insisting day after day and hour after hour, and even to make scenes.
→В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что-то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу.

Moreover, he could see by her manners that she was one of those womenmostly mothers who, having once made up their minds, will not rest until they have gained their end, and are prepared if necessary to go on insisting day after day and hour after hour, and even to make scenes.
→Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что-нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены.

This last consideration moved him. "My dear Anna Michajlovna," said he with his usual familiarity and weariness of tone, "it is almost impossible for me to do what you ask; but to prove my devotion to you and how I respect your father's memory, I will do the impossible:
→Это последнее соображение поколебало его. – Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное:

your son shall be transferred to the Guards. Here is my hand on it. Are you satisfied?" "My dear benefactor! This is what I expected from you I knew your kindness!"
→сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы? – Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.

He turned to go. "Wait just a word! When he has been transferred to the Guards . . ." she faltered. "You are on good terms with Michael Illarinovich Kutuzov . . . recommend Boris to him as adjutant!
→Он хотел уйти. – Постойте, два слова. Раз он перейдет в гвардию…– Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты.

Then I shall be at rest, and then . . ." Prince Vasili smiled. "No, I won't promise that. You don't know how Kutuzov is pestered since his appointment as Commander in Chief.
→Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж… Князь Василий улыбнулся. – Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим.

He told me himself that all the Moscow ladies have conspired to give him all their sons as adjutants." "No, but do promise! I won't let you go! My dear benefactor . . ."
→Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты. – Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…

"Papa," said his beautiful daughter in the same tone as before, "we shall be late." "Well, au revoir! Good-bye! You hear her?" "Then tomorrow you will speak to the Emperor?"
→– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем. – Ну, до свиданья, прощайте. Видите? – Так завтра вы доложите государю?

"Certainly; but about Kutuzov, I don't promise." "Do promise, do promise, Vasilij!" cried Anna Michajlovna as he went, with the smile of a coquettish girl, which at one time probably came naturally to her, but was now very ill-suited to her careworn face
→– Непременно, а Кутузову не обещаю. – Нет, обещайте, обещайте, Василий, – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда-то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.

Apparently she had forgotten her age and by force of habit employed all the old feminine arts.
→Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства.

But as soon as the prince had gone her face resumed its former cold, artificial expression.
→Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде.

She returned to the group where the vicomte was still talking, and again pretended to listen, while waiting till it would be time to leave. Her task was accomplished.
→Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.

"AND what do you think of this latest comedy, the coronation at Milan?" asked Anna Pavlovna, "and of the comedy of the people of Genoa and Lucca laying their petitions before Monsieur Buonaparte,
→– Но как вы находите всю эту последнюю комедию миланского помазания? – сказала Анна Павловна. И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте.

and Monsieur Buonaparte sitting on a throne and granting the petitions of the nations? Adorable! It is enough to make one's head whirl! It is as if the whole world had gone crazy."
→ И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.

Prince Andrew looked Anna Pavlovna straight in the face with a sarcastic smile. "Dieu me la donne, gare à qui la touche".
→Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны. – Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет., – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны).

They say he was very fine when he said that," he remarked, repeating the words in Italian: – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова, – прибавил он и еще раз повторил эти слова по-итальянски:

"Dio mi la dona, guai achi la tocca." "I hope this will prove the last drop that will make the glass run over,"
→«Dio mi la dona, guai a chi la tocca». – Надеюсь, продолжала Анна Павловна, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан.

Anna Pavlovna continued. "The sovereigns will not be able to endure this man who is a menace to everything." I do not speak of Russia," said the vicomte, polite but hopeless:
→Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему. Государи! Я не говорю о России. Государи! – сказал виконт учтиво и безнадежно:

"The sovereigns, madame . . . What have they done for Louis XVII, for the Queen, or for Madame Elizabeth? Nothing!".
→Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего.

and he became more animated. " And believe me, they are reaping the reward of their betrayal of the Bourbon cause.
→И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов.

The sovereigns! Why, they are sending ambassadors to compliment the usurper."
→Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.

And sighing disdainfully, he again changed his position. Prince Hippolyte, who had been gazing at the vicomte for some time through his lorgnette, suddenly turned completely round toward the little princess, and having asked for a needle began tracing the Condé coat of arms on the table.
→ И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде.

He explained this to her with as much gravity as if she had asked him to do it.
→Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.

"Bâton de gueules, engrêlé de gueules d’azur – maison Condé" said he. The princess listened, smiling.
→– Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами, – говорил он. Княгиня, улыбаясь, слушала.

"If Buonaparte remains on the throne of France a year longer," the vicomte continued, with the air of a man who, in a matter with which he is better acquainted than anyone else, does not listen to others but follows the cur-rent of his own thoughts, "things will have gone too far.
→– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко.

Intrigues, violence, exile, and executions will rule French society. I mean good French society will have been forever destroyed, and then . . ."
→Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…

He shrugged his shoulders and spread out his hands. Pierre wished to make a remark, for the conversation interested him, but Anna Pavlovna, who had him under observation, interrupted:
→« Er zuckte mit den Schultern und breitete die Arme aus. Pierre wollte gerade etwas sagen – das Gespräch interessierte ihn –, aber Anna Pawlowna, die ihn überwachte, ließ ihn nicht dazu kommen.

"The Emperor Alexander," said she, with the melancholy which always accompanied any reference of hers to the Imperial family, "has declared that he will leave it to the French people themselves to choose their own form of government;
→– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления.

and I believe that once free from the usurper, the whole nation will certainly throw itself into the arms of its rightful king," she concluded, trying to be amiable to the royalist emigrant.
→И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.

"That is doubtful," said Prince Andrew. "Monsieur le Vicomte quite rightly supposes that matters have already gone too far.
→– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Господин виконт совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко.

I think it will be difficult to return to the old regime." "From what I have heard," said Pierre, blushing and breaking into the conversation, "almost all the aristocracy has already gone over to Bonaparte's side."
→Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому. – Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.

"It is the Buonapartists who say that," replied the vicomte without looking at Pierre. "At the present time it is difficult to know the real state of French public opinion."
→– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.

-"Bonaparte has said so," remarked Prince Andrew with a sarcastic smile. It was evident that he did not like the vicomte and was aiming his remarks at him, though without looking at him.
→– Это сказал Бонапарт, – сказал князь Андрей с усмешкой. Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.

"I showed them the path to glory, but they did not follow it," Prince Andrew continued after a short silence, again quoting Napoleon's words. "I opened my antechambers and they crowded in."
→Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.

I do not know how far he was justified in saying so." "Not in the least," replied the vicomte.
→– сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, Если он и был героем для некоторых людей,

"After the murder of the due even the most partial ceased to regard him as a hero.
→После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя.

If to some people," he went on, turning to Anna Pav- lovna,
→– сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, Если он и был героем для некоторых людей,

"he ever was a hero, after the murder of the due there was one martyr more in heaven and one hero less on earth."
→то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.

Before Anna Pavlovna and the others had time to smile their appreciation of the vicomte's epigram, Pierre again broke into the conversation, and though Anna Pavlovna felt sure he would say something inappropriate, she was unable to stop him.
→Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что-нибудь неприличное, уже не могла остановить его.

"The execution of the Duc d'Enghien," declared Monsieur Pierre, "was a political necessity, and it seems to me that Napoleon showed greatness of soul by not fearing to take on himself the whole responsibility of that deed."
→– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.

Боже! мой Боже! – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
→"Dieu! Mon Dieu!" muttered Anna Pavlovna in a terrified whisper.

"What, Monsieur Pierre . . . Do you consider that assassination shows greatness of soul?" said the little princess, smiling and drawing her work nearer to her.
→– Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души, – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.

"Oh! Oh!" exclaimed several voices. "Capital!" said Prince Hippolyte in English, and began slapping his knee with the palm of his hand.
→– Ah! Oh! – сказали разные голоса. – Превосходно! – по-английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.

The vicomte merely shrugged his shoulders. Pierre looked solemnly at his audience over his spectacles and continued.
→Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.

"I say so," he continued desperately, "because the Bourbons fled from the Revolution leaving the people to anarchy, and Napoleon alone understood the Revolution and quelled it, and so for the general good, he could not stop short for the sake of one man's life."
→– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.

"Won't you come over to the other table?" suggested Anna Pavlovna, But Pierre continued his speech without heeding her.
→– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна. Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.

"No," cried he, becoming more and more eager, "Napoleon is great because he rose superior to the Revolution, suppressed its abuses, preserved all that was good in it - equality of citizenship and freedom of speech and of the press and only for that reason did he obtain power."
→– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.

"Yes, if having obtained power, without availing himself of it to commit murder he had restored it to the rightful king, I should have called him a great man," remarked the vicomte.
→– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.

"He could not do that. The people only gave him power that he might rid them of the Bourbons and because they saw that he was a great man.
→– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека.

The Revolution was a grand thing!" continued Monsieur Pierre, betraying by this desperate and provocative proposition his extreme youth and his wish to express all that was in his mind.
→Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.

"What? Revolution and regicide a grand thing? . . . Well, after that . . . But won't you come to this other table?" repeated Anna Pavlovna.
→– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.

"Rousseau's Contrat social," said the vicomte with a tolerant smile. "I am not speaking of regicide, I am speaking about ideas." – Общественный договор, – с кроткой улыбкой сказал виконт. – Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.

"Yes: ideas of robbery, murder, and regicide," again interjected an ironical voice.
→– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.

"Those were extremes, no doubt, but they are not what is most important. What is important are the rights of man, emancipation from prejudices, and equality of citizenship, and all these ideas Napoleon has retained in full force."
→– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.

"Liberty and equality," said the vicomte contemptuously, as if at last deciding seriously to prove to this youth how foolish his words were, "high-sounding words which have long been discredited.
→– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались.

Who does not love liberty and equality? Even our Saviour preached liberty and equality.
→Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство.

Have people since the Revolution become happier? On the contrary. We wanted liberty, but Buonaparte has destroyed it." Prince Andrew kept looking with an a mused smile from Pierre to the vicomte and from the vicomte to their hostess.
→Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее. Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку.

In the first moment of Pierre's outburst Anna Pavlovna, despite her social experience, was horrorstruck. But when she saw that Pierre's sacrilegious words had not exasperated the vicomte, and had convinced herself that it was impossible to stop him, she rallied her forces and joined the vicomte in a vigorous attack on the orator.
→В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.

"But, my dear Monsieur Pierre," said she, "how do you explain the fact of a great man executing a due or even an ordinary man who is innocent and untried?"
→– Но, мой милый Пьер, – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?

"I should like," said the vicomte, "to ask how monsieur explains the 18th Brumaire; was not that an imposture? It was a swindle, and not at all like the conduct of a great man!"
→– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.

– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
→"And the prisoners he killed in Africa? That was horrible!" said the little princess, shrugging her shoulders.

"He's a low fellow, say what you will," remarked Prince Hippolyte. Pierre, not knowing whom to answer, looked at them all and smiled.
→– Это проходимец, что бы вы ни говорили, – сказал князь Ипполит. Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся.

His smile was unlike the half-smile of other people. When he smiled, his grave, even rather gloomy, look was instantaneously replaced by another a childlike, kindly, even rather silly look, which seemed to ask forgiveness.
→Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.

The vicomte who was meeting him for the first time saw clearly that this young Jacobin was not so terrible as his words suggested. All were silent.
→Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.

"How do you expect him to answer you all at once?" said Prince Andrew.
→– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей.

"Besides, in the actions of a statesman one has to distinguish between his acts as a private person, as a general, and as an emperor. So it seems to me."
→– Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора.

"Yes, yes, of course!" Pierre chimed in, pleased at the arrival of this reinforcement.
→Мне так кажется. – Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.

"One must admit," continued Prince Andrew, "that Napoleon as a man was great on the bridge of Arcola, and in the hospital at Jaffa where he gave his hand to the plague-stricken; but . . . but there are other acts which it is difficult to justify."
→– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.

Prince Andrew, who had evidently wished to tone down the awkwardness of Pierre's remarks, rose and made a sign to his wife that it was time to go.
→Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Suddenly Prince Hippolyte started up making signs to everyone to attend, and asking them all to be seated began:
→Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:

"I was told a charming Moscow story today and must treat you to it.
→Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать.

Excuse me, Vicomte I must tell it in Russian or the point will be lost. . . ." And Prince Hippolyte began to tell his story in such Russian as a Frenchman would speak after spending about a year in Russia.
→ Извините, виконт, я буду рассказывать по-русски, иначе пропадет вся соль анекдота. И князь Ипполит начал говорить по-русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России.

Everyone waited, so emphatically and eagerly did he demand their attention to his story.
→ Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.

"There is in Moscow a lady, une dame, and she is very stingy. She must have two footmen behind her carriage, and very big ones. That was her taste.
→– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два лакея за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу.

And she had a lady's maid, also big. She said . . ." Here Prince Hippolyte paused, evidently collecting his ideas with difficulty.
→И она имела горничную, еще большой росту. Она сказала… Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.

"She said ... Oh yes! She said, "Girl," to the maid, "put on a livery, get up behind the carriage, and come with me while I make some calls "
→– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree ливрею и поедем со мной, за карета, делать визиты.

Here Prince Hippolyte spluttered andburst out laughing long before his audience, which produced an effect unfavorable to the narrator.
→ Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление.

Several persons, among them the elderly lady and Anna Pavlovna, did however smile. "She went. Suddenly there was a great wind.
→Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись. – Она поехала. Незапно сделался сильный ветер.

The girl lost her hat and her long hair came down. . . ." Here he could contain himself no longer and went on, between gasps of laughter: "
→Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались… Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:

"And the whole world knew. . . ." And so the anecdote ended. Though it was unintelligible why he had told it, or why it had to be told in Russian, still Anna Pavlovna and the others appreciated Prince Hippolyte's social tact in so agreeably ending Pierre's unpleasant and unamiable outburst.
→– И весь свет узнал… Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по-русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера.

After the anecdote the conversation broke up into insignificant small talk about the last and next balls, about theatricals, and who would meet whom, and when and where.
→ Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.



Having thanked Anna Pavlovna for her "charming soirée", the guests began to take their leave.
→Поблагодарив Анну Павловну за ее очаровательный вечер, гости стали расходиться.

Pierre was ungainly. Stout, about the average height, broad, with huge red hands; he did not know, as the saying is, how to enter a drawing room and still less how to leave one;
→Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти,

that is, how to say something particularly agreeable before going away.
→то есть перед выходом сказать что-нибудь особенно приятное.

Besides this he was absentminded.When he rose to go, he took up instead of his own, the general's three-cornered hat, and held it, pulling at the plume, till the general asked him to restore it.
→Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее.

All his absent mindedness and inability to enter a room and converse in it was, however, redeemed by his kindly, simple, and modest expression.
→Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности.

Anna Pavlovna turned toward him and, with a Christian mildness that expressed forgiveness of his indiscretion, nodded and said:
→Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:

"I hope to see you again, but I also hope you will change your opinions, my dear Monsieur Pierre."
→– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.

When she said this, he did not reply and only bowed, but again everybody saw his smile, which said nothing, unless perhaps, "Opinions are opinions, but you see what a capital, good-natured fellow I am." And everyone, including Anna Pavlovna, felt this.
→Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый».

And everyone, including Anna Pavlovna, felt this.
→И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это. Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю.