E-BOOKS

катерки, которые Карл, будь у него время, мог бы сейчас как следует разглядеть, стрелой летели вперед, подчиняясь уверенным рукам рулевых.
→Small motorboats, which Karl could’ve seen now if only he’d had the time, rushed straight ahead at the twisting hands of the upright men behind the wheel.

Странные плавающие предметы неожиданно выныривали тут и там из беспокойной воды и снова скрывались в пучине от изумленных взоров;
→Odd floating bodies dove separately in and out of the restless waves, were flooded over all the same and sank underneath his astonished eyes.

резвые гребцы-матросы вели вперед шлюпки океанских пароходов, набитые пассажирами – стиснутые со всех сторон, они сидели робкие и полные ожидания, хотя кое-кто не упускал случая повертеть головой, разглядывая изменчивый вид.
→Feverishly working sailors rowed ocean liners full of passengers, who were sitting still, full of expectation, as if they had been crammed in that way, but some of them couldn’t help but turn their heads to look at the passing scenery.

Бесконечное движение, беспокойство неугомонной стихии передавались маленьким человечкам и плодам их труда!
→A movement without end, an unrest sent from the restless element down to the helpless people and their works.

И все призывало к быстроте, к ясности, к совершенно четкому исполнению обязанностей, а чем был занят кочегар? Он весь вспотел от своей речи и давным-давно не мог дрожащими руками удерживать на подоконнике свои бумаги;
→ But everything demanded action, clarity, a complete and precise account, but what did the stoker do? He spoke covered in sweat, he couldn’t hold the papers on the window much longer with his shaking hands,

со всех сторон света собирались к нему жалобы на Шубала, каждой из которых, по его мнению, вполне хватало, чтобы уничтожить этого Шубала, но капитану он сумел предъявить лишь печальную неразбериху.
→ complaints against Schubal spilled into him from every direction, and in his opinion just one of them would’ve been good enough to bury this Schubal completely, but all he could show to the captain was a sad, muddled swirl, all of it the same.

Господин с бамбуковой тросточкой давно уже легонько насвистывал, глядя на потолок; портовые чиновники взяли офицера за столом в осаду и всем своим видом показывали, что освобождать его не намерены;
→The man with a bamboo stick threw a long and weak whistle up towards the deck, the men from the harbor authority held the officer at their table and made no sign of ever letting him loose,

старшего кассира удерживало от вмешательства явно только спокойствие капитана; стюард, стоя по стойке «смирно», с минуты на минуту ожидал распоряжения капитана относительно кочегара.
→the head accountant was kept from his itching desire to intervene only by the silence of the captain. The servant waited for a moment at attention for the captain’s order concerning the stoker.

Тут уж Карл не мог оставаться пассивным. Он медленно направился к кочегару, стараясь на ходу сообразить, как бы поискуснее взяться за дело.
→Karl couldn’t sit still anymore. He went over to the group and, as he went, thought all the faster about how he could take care of the situation.

Пора было вмешаться, ведь еще немного – и они с кочегаром могут быстренько вылететь из канцелярии.
→It was high time, only a little while longer and they both could’ve been thrown out of the office.

Капитан, конечно, человек добрый, к тому же именно сейчас, как казалось Карлу, у него есть особые основания выступить в роли справедливого начальника, но нельзя же заговаривать его до полусмерти, а кочегар именно это и делал, пусть и от безграничного возмущения.
→ The captain might be a good man and right now he had the opportunity to display the judgment of a true superior, or so it seemed to Karl, but in the end he wasn’t an instrument that could played into the ground and the dirt – and that was exactly how the stoker was treating him, with all the boundless indignation pent up inside him.

Итак, Карл обратился к кочегару: – Вы должны рассказывать проще, яснее, господин капитан не в силах уразуметь ваш сбивчивый рассказ.
→So Karl said to the stoker: “You must explain yourself more simply, more clearly, the captain cannot appreciate it so long as you explain it to him like that.

Разве он знает всех машинистов и рассыльных по фамилиям, а тем более по именам, чтобы сразу, едва вы произнесете какое-либо имя, догадаться, о ком идет речь?
→Does he know all the machinists and messengers by name, or even by their first names, so that whenever one of these names is spoken, he knows exactly what to do?

Изложите ваши жалобы по порядку; во-первых, назовите самую главную, а затем, по нисходящей, – остальные; может быть, тогда будет вовсе незачем большинство из них даже упоминать.
→Put your complaints in order, say the most important first and descend to the others, maybe then it won’t be so important to talk about most of them.

Мне-то вы очень четко все представили! «Если в Америке можно похищать чемоданы, то и солгать иногда тоже не грех», – подумал он в свое оправдание.
→You described it so clearly to me.” If a trunk could be stolen in America, a lie could be told every now and then, he thought as an excuse.

Хоть бы это помогло! Не слишком ли поздно?
→ If only it could’ve helped! Or was it already too late?

Правда, услышав знакомый голос, кочегар тотчас умолк, но глаза его, полные слез от оскорбленного мужского самолюбия, ужасных воспоминаний и теперешнего крайне бедственного положения, уже толком не узнавали Карла.
→The stoker cut himself off right away, as if he heard a familiar voice, but with his eyes fogged over with the tears of offended manly honor, terrifying memories and the most extreme present need, he couldn’t recognize Karl any more.

Да и как ему было именно сейчас – Карл без слов понял умолкшего кочегара, – как ему было именно сейчас вдруг изменить свою манеру выражаться, ведь он полагал, что все уже сказал, не возбудив ни малейшего сочувствия, с другой стороны, будто вовсе ничего еще не сказал, но уже не может ожидать, что господа выслушают его до конца!
→Karl silently inspected the silent one: How could he change his way of speaking now, since it seemed to him on the one hand that he had brought out everything there was to say without the smallest acknowledgment, and on the other hand it seemed as if he hadn’t said nearly enough and couldn’t expect the men to listen to all of it now.

И в такой-то вот момент вмешивается Карл, его единственный союзник, хочет дать ему добрый совет, а вместо этого показывает, что все, все пропало!
→Karl is his only follower, wants to give him a good lesson, but instead shows him that everything and everything is lost.

«Мне бы вмешаться раньше, вместо того чтобы глазеть в окно», – сказал себе Карл, опустив голову под взглядом кочегара и в отчаянии хлопнув ладонями по бедрам.
→If I had come in earlier, instead of staring out the window, Karl said to himself, lowering his face to the stoker and beating the seams of his trousers to demonstrate the end of every hope.

Но кочегар истолковал это превратно, по-видимому, он заподозрил в поведении Карла некий тайный упрек себе и, намереваясь разубедить его, в довершение всего заспорил с Карлом.
→But the stoker misunderstood, sensed perhaps in Karl some secret reproach against him, and with the good intention of talking him out of it, he began his crowning glory by arguing with Karl.

И это когда господа за круглым столом давно уже сердились на нелепый шум, мешающий их важной работе,
→Now, when the men at the round table at last became indignant over the useless noise,

когда старший кассир, вконец озадаченный терпеливостью капитана, готов был вот-вот взорваться, когда стюард, снова полностью на стороне хозяев, буквально испепелял кочегара взглядом и, наконец
→when the head accountant gradually found the captain’s patience incomprehensible and came all the closer to an outburst, when the servant, once again in the sphere of his master, took wild glances at the stoker

когда господин с бамбуковой тросточкой, на которого время от времени дружески поглядывал даже капитан, совершенно охладел к кочегару, более того – проникся к нему отвращением и, вытащив записную книжечку, явно размышлял о своих делах, переводя взгляд с записной книжечки на Карла и обратно.
→and when finally the man with the bamboo stick, receiving the occasional kind look from the captain, pulled out a little notebook, openly busied himself with other matters and let his eyes wander here and there between the notebook and Karl . . .

– Я же знаю, – сказал Карл, стараясь отразить обратившееся теперь против него словоизвержение кочегара, но при всем том дружески ему улыбаясь, – вы правы, правы, я в этом нисколько не сомневаюсь.
→ “Yes, I know, I know,” said Karl, warding off with great effort the sweeping torrent of the stoker while trying to keep up a laughing friendliness toward him. “You are right, you’re right, I am not doubting you.”

– Из страха перед дракою он бы охотно схватил размахивающие руки кочегара, а еще лучше отвел бы его в угол и шепнул несколько успокоительных слов, чтоб никто больше их не слыхал.
→Fearing a beating, he would have liked to hold down those twisting hands, he would have loved to pack him into a corner so he could whisper some soft, comforting words to him that no one else would have to hear.

Но кочегар закусил удила. Теперь уже Карл пытался найти какое-никакое утешение в мысли, что, на худой конец, кочегар покорит всех семерых присутствующих здесь мужчин силою своего отчаяния.
→However, a device was laying on the writing desk with many too many push-buttons and electric lights, and the force of one hand pushing down on these buttons could rouse the whole ship, with all its gangs of hostile men.

Кстати, на письменном столе, если взглянуть повнимательнее, имелся пульт со множеством электрических кнопок; хлопни по нему рукой – и весь корабль с его коридорами, полными враждебных людей, будет поднят на ноги.
→However, a device was laying on the writing desk with many too many push-buttons and electric lights, and the force of one hand pushing down on these buttons could rouse the whole ship, with all its gangs of hostile men.

Тут к Карлу подошел тот самый индифферентный господин с бамбуковой тросточкой и не слишком громко, но отчетливо, перекрыв выкрики кочегара, спросил:
→Then the up-to-now uninterested man with the bamboo stick walked up to Karl and asked, not too loudly, but just enough to be heard over the stoker’s shrieks,

– Как же вас, собственно, зовут? В этот миг в дверь постучали, будто только и ждали там этого вопроса.
→ “What is your name exactly?” At this moment, as if someone had been waiting behind the door for this man’s remark, there was a knock.

Стюард взглянул на капитана, тот кивнул. Стюард подошел к двери и открыл ее.
→The servant looked over at the captain, he nodded. So the servant went to the door and opened it.

На пороге стоял мужчина средней комплекции, в старом сюртуке, по виду не очень-то подходящий для работы с машинами, и все-таки это был – Шубал.
→Outside, a man of middling proportions stood in an old gentleman’s coat, looking somewhat out of place for machinist’s work – and yet it was Schubal.

Если бы Карл не понял этого по лицам присутствующих, на которых отразилось известное удовлетворение – в том числе и на лице капитана, – он непременно догадался бы об этом по ужасу кочегара, так стиснувшего кулаки обвисших рук, будто это действие для него – самое важное и он готов пожертвовать ради него всей своей жизнью.
→If Karl hadn’t recognized him from the certain satisfaction squeezing out of all the gentlemen’s eyes, even the captain’s, he would have been forced to see it in the horror of the stoker, who tightened the fists on his outstretched arms as if they were the most important thing about him, for which he was prepared to sacrifice everything.

В сжатые кулаки устремились все его силы, даже те, что помогали ему держаться на ногах.
→He put all his strength there, even the kind that kept him standing straight and tall.

Итак, вот он, враг, свободный и свежий в парадном ноем костюме, с конторской книгой под мышкой – вероятно, это были платежные ведомости и характеристики кочегара, – смотрит в глаза всем по очереди, не срывая, что пытается установить настроение каждого.
→ And then there was the demon, dashing and refreshed in a dapper suit, holding under his arm an account-book, probably with the wage sheet and the stoker’s working papers, and he looked fearlessly into everyone’s eyes, each in turn, establishing all of their moods.

Семеро были уже на его стороне, ведь если раньше у капитана и были кое-какие претензии к нему, объективные или хотя бы притворные, то после мучений, которые он принял от кочегара, Шубал, по всей вероятности, казался ему безупречным работником.
→All seven were already his friends, and if ever the captain had maintained a certain objection against him, or even had only feigned one, after all the sorrows the stoker had put him through, it seemed to him that Schubal hadn’t done the smallest thing wrong.

С такими, как кочегар, мягко обращаться нельзя, и упрекнуть Шубала можно лишь в том, что даже за столь долгий срок он не сумел сломить строптивость кочегара, который посмел явиться нынче к капитану.
→You couldn’t deal harshly enough with a man like the stoker, and if Schubal could be chided for anything, it would be for not having broken the stoker’s tenacity a long time ago, so that today he had dared to show himself in front of the captain.

Вот теперь, вероятно, можно предположить, что очная ставка кочегара и Шубала произведет на этих людей именно то воздействие, какое она должна оказывать на высокое собрание, ибо, хотя Шубал и умел хорошо притворяться, он вряд ли сможет удержаться в своей роли до конца.
→ Now one could probably accept that the confrontation between the stoker and Schubal would not receive any different judgment from this crowd of people than from a higher court, because even if Schubal managed to present himself well, he couldn't hold it up to the end.

Коротенькой вспышки его злобы хватит, чтобы присутствующие ее заметили, уж об этом Карл позаботится.
→A short flash of his malevolence should probably be enough to expose himself to these gentlemen, and Karl worried himself to make sure that would happen.

Он уже кое-что знал о проницательности, слабостях, капризах каждого, и с этой точки зрения проведенное здесь время не пропало зря. Только бы кочегар остался на высоте, но он казался совершенно небоеспособным.
→He had become casually acquainted with the acumen, the weaknesses, the whims of each of these men, and from this point of view all his stolen time here had not been lost.

Если бы Шубала к нему подвели, он бы, верно, смог разбить кулаками его ненавистный череп.
→ If only the stoker had been in a better position, but he seemed completely unfit for battle.

Если бы Шубала к нему подвели, он бы, верно, смог разбить кулаками его ненавистный череп.
→ If someone had held Schubal in front of him, he could’ve beat his hateful skull in with his fists, like a thin-shelled nut.

Однако же сделать самому несколько шагов к этому человеку кочегар был не в силах
→ But he was incapable of taking those few steps over to him.

Отчего столь предусмотрительный Карл не предусмотрел, что Шубал должен в конце концов прийти, если не по собственной инициативе, то по зову капитана?
→Why hadn’t Karl seen what was so easily seen, that Schubal would finally have to come, if not through his own drive, then by the captain’s call.

Отчего по дороге сюда он не обсудил с кочегаром точный план действий, – на деле-то они просто вошли в эту дверь до ужаса неподготовленные.
→Why hadn’t he discussed a decent battle plan with the stoker on the way over here, instead what they had really done, walking in damnably unprepared wherever they could find the door.

Способен ли кочегар вообще говорить, отвечать «да» и «нет», как положено на перекрестном допросе, каковой, кстати, предстоял лишь в самом благоприятном случае?
→Could the stoker still talk, say yes and no in a cross-examination, but that would only happen in the most favorable fall of events.

Вон стоит – ноги расставил, колени дрожат, голова чуть приподнята, и воздух клокочет в открытой глотке, будто в груди больше нет легких, чтобы справиться с дыханием.
→He stood there, his legs spread apart, his knees a little bent, his head somewhat lifted and the air running through his open mouth as if he had lost his lungs.

Сам Карл, однако, чувствовал себя столь сильным и рассудительным, каким дома, пожалуй, никогда не бывал.
→Karl, though, felt stronger and smarter than he’d ever felt at home.

Видели бы его родители, как он на чужбине, перед важными особами, отстаивает добро и, хотя пока не добился победы, приготовился сражаться до конца!
→If his parents could see him now, speaking out for goodness in a strange land before people of importance, and even though he hadn’t yet brought it to victory, he stood completely prepared for the final triumph.

Изменили бы они свое мнение о нем? Посадили бы рядом с собой за стол?
→Would they change their opinion of him? Sit him down between them and praise him?

Похвалили бы? В кои-то веки заглянули бы в его любящие глаза?
→Look once, just once into his devoted eyes?

Праздные вопросы и совсем не время их задавать!
→Uncertain questions, and the worst time to ask them!

“I come here, because I believe, that the stoker has accused me of some dishonesty.
→– Я пришел, полагая, что кочегар обвиняет меня в каких-то неблаговидных поступках;

Девушка с камбуза сказала мне, что видела, как он направился сюда.
→A young woman from the kitchen said to me, she had seen him coming this way.

Господин капитан и вы все, господа, я готов документально опровергнуть любое обвинение, а в случае необходимости и показаниями объективных и незаинтересованных свидетелей, которые ждут за дверью.
→Captain, all my gentlemen, I am prepared to refute every accusation through my own handwritten records and, if necessary, through the evidence of unbiased and uninfluenced witnesses.”

– Так говорил Шубал.
→ So said Schubal.

Во всяком случае, это была внятная человеческая речь, и по изменившемуся выражению на лицах слушателей можно было подумать, будто впервые за долгое время они вновь слышат членораздельные звуки.
→ That was a man’s speech, and judging by the change in the listeners’ demeanor, you’d believe this was the first time they had heard a human noise in a long while.

Правда, они не заметили, что и эта прекрасная речь страдала шероховатостями.
→But they willingly ignored a few holes in this beautiful s peech.

Почему первыми словами, что пришли ему на ум, были – «неблаговидные поступки»?
→Why was the first significant word to occur to him “dishonesty”?

Может быть, обвинения и нужно было начинать с этого, а не с национальных предрассудков Шубала?
→Maybe the accusations should’ve begun here, instead of with his national prejudices.

Девушка с камбуза видела кочегара на пути в канцелярию, и Шубал тут же все понял?
→A young woman from the kitchen had seen the stoker on his way to the office and Schubal had begun planning right away?

Не подтолкнуло ли его к пониманию чувство вины?
→Was it his guilt that sharpened his wits?

И он тотчас привел с собой свидетелей, назвав их, в довершение всего, «объективными» и «незаинтересованными»?
→And he brought witnesses with him and called them unbiased and uninfluenced?

Плутовство, и только! А присутствующие это терпят да еще считают такое поведение достойным?
→Robbery, nothing but robbery, and these gentlemen tolerate it and endorse it as proper behavior?

Зачем ему понадобилось, чтобы между разговором с девушкой и его прибытием сюда прошло так много времени? Не иначе как затем, чтобы кочегар вконец утомил господ и рассудок их омрачился, а рассудка-то Шубал и опасался в первую очередь.
→Why did he let so much time pass between the report of the kitchen maid and his arrival here? For no other reason than to allow the stoker to tire out the men, so that they might lose their clear judgment, and that judgment was what Schubal had been afraid of.

Он ведь явно долго стоял за дверью и постучал лишь в тот миг, когда, услыхав праздный вопрос того господина, укрепился в мысли, что с кочегаром все кончено.
→Hadn’t he been standing behind the door for a long time, not knocking right away, so that he might hope to shatter the stoker in front of everyone with his petty questions?

Все было ясно, ведь и Шубал представил дело именно так, хоть и против воли, но господам надо было показать это иначе, более наглядно.
→Everything was clear, and Schubal presented it that way in spite of himself, but it still had to be put differently to the gentlemen, more tangibly.

Они нуждались во встряске. Поэтому быстрее, Карл, лови момент, пока не явились свидетели и не заполнили канцелярию!
→They needed something rousing. And so Karl, a bit rashly, made the most of his little time before the witnesses walked in and everything went under.

А капитан как раз в это время сделал знак Шубалу, и тот – поскольку его дело вроде бы ненадолго отложили ~ сразу же отошел в сторону и тихонько заговорил с присоединившимся к нему стюардом; при этом они многозначительно жестикулировали и поминутно искоса поглядывали на Карла и на кочегара.
→Just now the captain called Schubal off – who stepped aside right away, his business having been pushed away for the meantime – and began a soft conversation with the servant, who had immediately joined him, making their share of sidelong glances at the stoker and Karl as well as hand gestures of the highest conviction.

Казалось, что Шубал репетировал новую речь.
→Schubal seemed to be practicing his next big speech.

– Вы, господин Якоб, кажется, хотели о чем-то спросить молодого человека? – в наступившей тишине обратился капитан к господину с бамбуковой тросточкой.
→ “Would you like to ask something of this young man here?” said the captain into the general stillness to the man with the bamboo stick.

– Верно, – ответил тот, легким поклоном поблагодарив за внимание.
→ “Indeed,” the man said, with a little bow in thanks for the courtesy.

И еще раз спросил у Карла: – Как вас, собственно говоря, зовут? Карл, полагавший, что в интересах главного дела поскорее покончить с вмешательством настойчивого вопрошателя, ответил коротко, не предъявив, как обычно, паспорт, который пришлось бы доставать из потайного кармана:
→And then he asked Karl again: “What is your name exactly?” Believing it was in the interest of his great cause to deal with this stubborn interrogator quickly, Karl answered curtly, without his habit of showing his passport as an introduction, which of course he would’ve had to find first,

– Карл Россман. – Однако, – сказал тот, кого назвали господином Якобом, и сперва было отпрянул, улыбнувшись несколько недоверчиво.
→“Karl Rossman.” “But,” said the man who was being referred to as Jakob, stepping backwards and laughing in unbelief.

Капитан, старший кассир, судовой офицер и даже стюард, услышав имя Карла, тоже явственно выказали чрезвычайное удивление.
→Also the captain, the head accountant, the ship’s officer, even the servant plainly showed an overwhelmed astonishment at Karl’s name.

Только портовые чиновники и Шубал отнеслись к этому равнодушно. – Однако, – повторил господин Якоб и не совсем уверенно шагнул к Карлу, – в таком случае я – твой дядя Якоб, а ты – мой дорогой племянник.
→Only Schubal and the men from the harbor authority didn’t seem to care. “But,” Mr. Jakob repeated and walked up to Karl with somewhat stiff steps, “then I am your Uncle Jakob and you are my dear nephew.

Я же все время это предчувствовал! – сказал он капитану, прежде чем обнять и расцеловать Карла, который принял случившееся без единого слова.
→ I suspected it the entire time,” he said to the captain before hugging Karl and kissing him, leaving everyone speechless. .

– Как ваше имя? – спросил Карл, когда ощутил, что его выпустили из объятий, спросил хоть и весьма учтиво, но совершенно равнодушно, пытаясь мысленно предугадать, какими последствиями это новое событие чревато для кочегара.
→ “What’s your name?” Karl asked after he felt himself let go, being polite no doubt but entirely unmoved, and made an effort to see what effect this new event could have on the stoker.

На первый взгляд Шубалу от всего этого никакой пользы не предвиделось.
→ It didn’t seem that Schubal could pull some benefit from it, at least not now.

– Поймите же, молодой человек, какой вы счастливец! – воскликнул капитан, уловив в вопросе Карла оскорбление достоинства господина Якоба, каковой отошел к окну, очевидно стараясь не показать обществу своего взволнованного лица, которое он к тому же утирал носовым платком.
→ “Realize your good luck, young man,” said the captain, believing that Karl’s question had offended the dignity of Mr. Jakob’s person, who stood by the window dabbing his clearly agitated face with his handkerchief, so that the others wouldn’t see it.

– Это – сенатор господин Эдвард Якоб, и он – ваш дядя.
→ “This is Senator Edward Jakob, you know him as your uncle.

Отныне вас ждет блестящее будущее, вы такого, наверное, никак не ожидали.
→A shining career waits for you now beyond your latest expectations.

Попытайтесь уяснить себе это, насколько возможно, и возьмите себя в руки! – В Америке у меня, конечно, есть дядюшка Якоб, – сказал Карл, обращаясь к капитану, – но, если я правильно понимаю, Якоб – всего лишь фамилия господина сенатора.
→Try to see how good it’s going, right now, and compose yourself.” “I have indeed an Uncle Jakob in America,” Karl said, turning to the captain, “but if I understand correctly, this man’s name is Senator Jakob.”

– Верно, – сказал капитан, ожидая продолжения. – Так вот, мой дядя Якоб, брат моей матери, зовется Якобом по имени, тогда как фамилия, естественно, звучит одинаково с фамилией моей матери, урожденной Бендельмайер.
→“So it is,” said the captain expectantly. “Now, my Uncle Jakob, who is my mother’s brother, has Jakob for his first name while his last name naturally has to be the same as my mother’s, who was born Bendelmayer.

– Господа! – вскричал сенатор, бодро вернувшись из своего укрытия у окна и имея в виду слова Карла.
→“My gentlemen!” cried out the senator at Karl’s explanation, returning quite lively from his recovery at the window.

Все, за исключением портовых чиновников, громко рассмеялись – одни как бы растроганно, другие с непроницаемым видом.
→Everyone except the harbor officials broke into laughter, some of them emotional, some of them impenetrable.

«То, что я сказал, вообще-то не слишком забавно», – подумал Карл.
→ What I said wasn’t that ridiculous, thought Karl.

– Господа, – повторил сенатор, – вопреки моему и своему желанию, вы стали участниками маленькой семейной сцены, и потому я не могу не дать вам объяснений, ибо, как я полагаю, только господин капитан,
→“My gentlemen,” repeated the senator. “Against my will, and against yours, you are taking part in this little family scene, and for that reason I cannot avoid giving you an explanation, since I believe only the captain (this mention was followed by a mutual bow) is fully informed.”

– тут они оба отвесили друг другу легкий поклон, – осведомлен полностью. «Сейчас мне нужно действительно следить за каждым словом», – подумал Карл и, бросив взгляд в сторону, с радостью заметил, что кочегар мало-помалу начал возвращаться к жизни.
→ Now I have to pay attention to every word, Karl said to himself, and he was overjoyed when he noticed with a sideways look that life was coming back to the stoker’s figure.

– Все долгие годы моего пребывания в Америке – слово «пребывание», конечно, не очень-то годится для американского гражданина, которым я являюсь до мозга костей, – так вот, все эти долгие годы я живу в полном отрыве от моих европейских родственников;
→ “I am living all my long years of this American visit – the word “visit” sounds terrible for an American citizen, which I am with my whole soul – I am living my long years here divided from my European relatives on the grounds that,

причины этого, во-первых, сюда не относятся, а во-вторых, рассказ о них чересчур для меня мучителен.
→ first, shouldn’t be mentioned here and, second, would bother me just too much.

Я даже побаиваюсь того мгновения, когда мне, возможно, придется раскрыть их моему любимому племяннику, причем, увы, не избежать откровенных слов о его родителях и их близких.
→ I dread the moment when I will be forced to exchange a few frank words with my nephew about his parents and their family.”

«Вне всякого сомнения, это – мой дядя; наверное, он просто сменил фамилию», – сказал себе Карл и стал слушать дальше.
→ “He’s my uncle, no doubt about that,” Karl said to himself and listened. “He’s probably had his name changed.”

– В настоящее время родители – назовем вещи своими именами – попросту выпихнули из дому моего дорогого племянника, как выбрасывают за дверь кошку, когда она досаждает.
→ “My dear nephew has now been – we’ll call the situation what it is – abandoned by his parents, the way a man tosses a cat out the door when it annoys him.

Я вовсе не хочу оправдывать то, что натворил мой племянник и за что понес такое наказание, но проступок его из тех, в самом имени которых уже содержится достаточное извинение.
→ I won’t mince words over what my nephew has done – mincing words is not an American art – but his mistake is the kind that only needs to be named to be forgiven.

«Звучит неплохо, – подумал Карл, – но мне бы не хотелось, чтобы он рассказывал все.
→ “That sounds okay,” thought Karl, “but I don’t want him to explain all of it.

Впрочем, он и не может ничего знать. Откуда бы?» – Итак, – дядя выставил перед собой бамбуковую тросточку и,
→ Besides, he can’t know all of it. How could he? But we’ll see if he really knows everything.” “It was, namely,” his uncle continued, as he leaned on his bamboo stick

немного склонившись, оперся на нее, благодаря чему в самом деле сумел устранить ненужную торжественность, которая иначе неминуемо завладела бы ситуацией,
→and rocked a little, taking away some of the unneeded ceremony of the occasion.

– итак, его соблазнила служанка, некая Иоганна Бруммер, тридцатипятилетняя особа.
→“He was, namely, seduced by the maid Johanna Brummer, about thirty-five years old.

Говоря «соблазнила», я вовсе не хочу обидеть моего племянника, но очень трудно найти другое слово, столь же подходящее.
→ I don’t want to offend you by talking about the seduction of my nephew, but it’s difficult to find a different word on the spot.”

Карл, уже довольно близко подошедший к дяде, обернулся, чтобы прочесть на лицах присутствующих, какое впечатление произвел дядин рассказ.
→Walking fairly near to his uncle, Karl looked around to see what impression the explanation made on the faces of those present.

No one laughed, everyone listened patiently and seriously.
→No one laughs at the nephew of a senator the first chance he gets.

Да в конце концов над племянником сенатора и не смеются при первом же удобном случае.
→No one laughs at the nephew of a senator the first chance he gets.

Скорее уж можно было бы сказать, что кочегар слегка улыбнулся Карлу, а это, во-первых, было новым признаком жизни и потому отрадно и, во-вторых, простительно, потому что в каюте Карл окружал тайною сей факт, который теперь стал публичным достоянием.
→At most, he could’ve said that the stoker was smiling a little, but firstly, that was a good thing, a sign of new life, and secondly, it was forgivable, since back in the cabin Karl had tried to make a secret of things which now had become very public.

– И вот эта Бруммер, – продолжал дядя, – родила от моего племянника ребенка, крепенького мальчугана, получившего при крещении имя Якоб, несомненно, в честь моей скромной особы, которая, хотя и была упомянута моим племянником вскользь, видимо, произвела на девушку большое впечатление.
→“Now this Brummer,” his uncle went on, “has received a child from my nephew, a healthy young boy named Jakob, most likely with my lowly person in mind, because the insignificant mention of me by my nephew must have made a great impression on the girl.

К счастью, скажу я. Ведь родители, чтобы не платить содержание и избежать вообще любого другого скандала, могущего затронуть и их, – подчеркиваю, я не знаю ни тамошних законов, ни иных обстоятельств его родителей,
→All for the better, I say. For since the parents, to avoid alimony payments or to keep the scandal from reaching them – I have to stress, I don’t know much about either local custom or any other circumstances surrounding the parents,

– ну так вот, во избежание выплаты содержания и скандала они отправили своего сына, моего дорогого племянника,
→aside from two begging letters from the parents from an earlier time, which I left unanswered but kept and which mean for me my only, and moreover, one-sided connection with them during this whole time – since the parents, then, to avoid their alimony payments and their son’s scandals, allowed my dear nephew to be shipped to America with irresponsibly insufficient luggage,

в Америке еще и случаются, юноша, предоставленный самому себе, вероятно, тотчас же пропал бы где-нибудь в переулках нью-йоркского порта – но, к счастью, та служанка написала мне письмо, которое после долгих странствий третьего дня попало в мои руки, и вместе с подробным рассказом о случившемся и описанием внешности моего племянника благоразумно сообщила также и название судна.
→as you can see – if not for those signs and wonders still alive in America, this young boy would have been assigned to his lonely self, where he immediately would have come to no good in some alley off the New York harbor, if not this serving woman had sent me a letter, which came into my possession after long wanderings the day before yesterday, and which told me about the entire story, complete with a description of my nephew and also, quite sensibly, the name of his ship.

Если бы я, господа, замыслил развлечь вас, я, пожалуй, мог бы зачитать вам отдельные, выдержки из ее письма. – Он достал из кармана два огромных, исписанных убористым почерком листа почтовой бумаги и помахал ими.
→If I had aimed to entertain you gentlemen – ” He pulled two large, closely written sheets of paper from his briefcase and waved them. “ – I could read a few passages from that letter right here.

– Оно, безусловно, произвело бы впечатление, так как написано с несколько простодушной, однако же неизменно доброжелательной хитринкой и с большой любовью к отцу ребенка.
→ It would certainly move you, because it was written simply, if also with a well-meaning cleverness, and with much love for the father of her child.

Но я не хочу ни развлекать вас более, чем это необходимо для моего объяснения, ни тем паче оскорблять еще, быть может, сохранившиеся чувства моего племянника, который, если пожелает, может прочесть письмо в назидание себе в тишине своей уже поджидающей его комнаты.
→But I don’t want to keep you longer than is necessary for your enlightenment, nor do I want to hurt any remaining feelings for her my nephew might have. When he likes, he can read the letter for his own instruction in the quiet of his room which waits for him now.”

Но Карл не питал никаких чувств к той девушке.
→But Karl didn’t have any feelings for the girl.

В перипетиях все дальше отступавшего прошлого она сидела возле кухонного стола, опершись на крышку локтем.
→In the press of a constantly falling past, she sat in the kitchen next to the kitchen dresser, resting her elbow on the surface.

Она смотрела на него, когда он заходил в кухню взять стакан воды для отца или выполнить какое-то поручение матери.
→She watched him as he walked in and out of her kitchen to fetch a glass of drinking water for his father or to finish a job for his mother.

Иногда Иоганна в неловкой позе сбоку от буфета писала письмо, черпая вдохновение на лице у Карла.
→Sometimes she contorted herself oddly to write a letter sideways on the dresser while taking her inspiration from Karl’s face.

Иногда она прикрывала глаза рукой и тогда ничего кругом не слышала.
→Sometimes she covered her eyes with her hands, and nothing could get through to her.

Временами она становилась на колени в своей тесной каморке рядом с кухней и молилась перед деревянным распятием; Карл тогда робко посматривал на нее, проходя мимо, в щель приоткрытой двери.
→ Sometimes she kneeled in her cramped little room beside the kitchen and prayed to her wooden cross, Karl observed her then only with shyness through the crack in her barely opened door as he walked back.

Иногда она сновала по кухне и отскакивала назад, хохоча как ведьма, когда Карл попадался ей на пути.
→ Sometimes she hunted around the kitchen and jumped back if Karl got in her way.

А то закрывала кухонную дверь, когда Карл входил, и держалась за ручку до тех пор, пока он не просил выпустить его.
→Sometimes she closed the door when Karl walked in and held the door handle so long that he demanded to get out.

Иногда она доставала вещи, которые ему вовсе не были нужны, и молча совала в руки.
→Sometimes she brought him things he didn’t want and pushed them silently into his hand.

Но однажды она сказала: «Карл» и, вздыхая и гримасничая, повела его, ошеломленного неожиданным обращением, в свою комнатку и заперла дверь изнутри.
→But once she said “Karl!”, startled him with the unexpected greeting and took him sighing and grimacing into her little room, which she closed.

Она обняла его, едва не задушив, и попросила раздеть ее, на самом же деле сама раздела его и уложила в свою постель, будто отныне хотела владеть им одна, ласкать его и ухаживать за ним до скончания века.
→She embraced him with a stranglehold around his neck, and while she begged him to undress her, she in reality undressed him and laid him in her bed as if she didn’t want to let anybody else have him from this day on, so she could stroke and nurse him until the end of the world.

«Карл! О, мой Карл!» – вскрикивала она, пожирая глазами своего пленника, тогда как он ничегошеньки не видел и чувствовал себя неуютно в теплых перинах, которые она, похоже, нагромоздила специально для него.
→“Karl, O my Karl,” she cried as if she could look at him and claim him as her own, while he didn’t see the smallest thing and felt uncomfortable in the much too warm bedding, which she seemed to have piled up just for him.

Затем она улеглась рядом и принялась выпытывать у него какие-то тайны, но рассказывать ему было нечего, и она, не то в шутку, не то всерьез, рассердилась, стала тормошить его, послушала, как бьется его сердце,
→Then she laid herself down with him and wanted to pull some secrets from him, but he couldn’t tell her anything and she pestered him in jest or in earnest, shook him, listened to his heart,

прижалась грудью к его уху, предлагая послушать свое, но Карл наотрез отказался, прижималась голым животом к его телу, щупала рукой внизу так мерзко и стыдно, что Карл выпростал голову и шею из подушек; затем она раз-другой толкнула его животом – так, будто стала частью его самого, и, вероятно, поэтому он почувствовал себя до ужаса беспомощным.
→presented her breast for him to listen to, but when Karl couldn’t bring himself to do it, she dragged her naked belly onto his body, sought with her hand down between his legs, which so revolted Karl that his head and neck shuddered upwards from the pillows, then thrust that belly against him a couple of times, to him it was as if she were a piece of himself and perhaps for that reason he had been gripped by an appalling need for help.

Наконец после долгого прощания он в слезах вернулся в свою постель. Вот все, что произошло, и однако же дядя сумел сделать из этого целую историю.
→Finally he came back weeping to bed, after many requests on her part to meet again. That had been it, and yet his uncle thought there was a great story to be made of it.

Значит, кухарка не только помнила о нем, но и сообщила дяде о его приезде.
→And so the cook had been thinking of him and had informed his uncle about his arrival.

Значит, кухарка не только помнила о нем, но и сообщила дяде о его приезде.
→That had been handled wonderfully by her, and he would pay her back one day.

– А сейчас, – воскликнул сенатор, – скажи мне откровенно, признаешь ты меня своим дядей или нет.
→ “And now,” cried the senator, “I want to hear from you, am I your uncle or not?”

– Ты – мой дядя, – сказал Карл и поцеловал ему руку, а тот в свою очередь поцеловал его в лоб. – Я очень рад, что встретил тебя, но ты заблуждаешься, полагая, что родители всегда отзываются о тебе плохо.
→ “You are my uncle,” Karl said and kissed his hand and was kissed on the forehead. “I am very happy I met you, but you’re wrong if you think my parents only say bad things about you.

Не говоря уж о том, что в твоей речи были и еще кое-какие погрешности, я имею в виду, в действительности дело обстояло не совсем так.
→And apart from that there were also a few mistakes in your speech, that is, I mean, it didn’t all happen like that, really.

Да ты и не можешь по-настоящему верно судить отсюда обо всех обстоятельствах, а кроме того, я думаю, невелика беда, если даже присутствующие не вполне точно информированы о предмете, который вряд ли представляет для них большой интерес.
→However, you couldn’t really judge these things very well from all the way over here, and I believe, in addition, it will bring no special harm, if these gentleman were informed a little incorrectly about the details of this matter, which can’t hold much interest for them.”

– Отлично сказано, – произнес сенатор, подведя Карла к явно сочувствующему капитану, и спросил:
→“Well said,” said the senator, taking Karl to the sympathetic captain and saying,

– Ну не замечательный ли у меня племянник? – Я счастлив, – сказал капитан с поклоном, свидетельствующим о военной выучке, – я счастлив, господин сенатор, познакомиться с вашим племянником.
→ “Don’t I have a magnificent nephew?” “I am lucky,” said the captain with a bow as only comes from those trained in the military, “to have become acquainted with your nephew, senator.

Для моего корабля особая честь – послужить местом подобной встречи.
→It is a special honor for my ship, that it could provide a place for such a meeting.

Правда, путешествие четвертым классом было, наверное, весьма утомительным, ну да ведь никогда не знаешь, кого везешь.
→ But the journey in steerage must have been very trying. Who can tell who travels down there?

Мы, конечно, делаем все возможное, чтобы максимально облегчить путешествие пассажиров четвертого класса, гораздо больше, например, чем американские компании, но превратить такой рейс в сплошное удовольствие нам пока, увы, не удалось.
→ I only heard about it much later. Now we do everything possible to make the journey as easy as possible for the people in steerage, far more than, for example, the American lines, but enjoying yourself on that kind of trip . . . is never a successful venture.”

– Мне это не повредило, – сказал Карл. – Ему это не повредило! – громко смеясь, повторил сенатор.
→“It didn’t hurt me,” said Karl. “It didn’t hurt him!” repeated the senator, laughing loudly.

– Боюсь только, мой чемодан потерян… – И тут Карл вспомнил все, что произошло и что еще оставалось сделать, осмотрелся: присутствующие, онемевшие от удивления и пиетета, замерли на своих местах, устремив на него взгляды.
→ “Only I managed to lose my trunk – ” And with that he remembered everything that had happened and that remained to be done, looked around and caught sight of all those present, their eyes fixed on him, silent from respect and astonishment at his earlier circumstances.

Только на лицах портовых чиновников – если вообще удавалось заглянуть под маску сурового самодовольства – читалось сожаление: дескать, надо же нам было прийти сюда так не ко времени! – и карманные часы, которые они выложили перед собой на стол, были, по-видимому, для них важнее всего того, что происходило и еще могло произойти в канцелярии.
→Only the harbor authorities showed regret – as far as their stern, complacent faces allowed – for having come at such an inconvenient time, and the pocket watch they relied on was probably as important to them as everything that had gone on in the room and anything that could possibly happen.

Первым после капитана, как ни странно, выразил свою радость кочегар. – Сердечно вас поздравляю, – сказал он и пожал Карлу руку, вложив в это пожатие и нечто вроде благодарности.
→The first one after the captain to give congratulations was, strangely enough, the stoker. “I congratulate you deeply,” he said and shook Karl’s hand, trying to squeeze out something like appreciation.

Когда он хотел было обратиться с аналогичной речью к сенатору, тот отпрянул назад, дав кочегару понять, что он преступает границы дозволенного; кочегар тотчас отказался от своего намерения.
→When he wanted to turn with the same words to the senator, the man stepped back, as if the stoker were exceeding his rights; the stoker backed off immediately.

Остальные, однако, сообразили теперь, что надо делать, и вокруг Карла и сенатора началось столпотворение.
→The others, though, saw right away what to do and started a fuss over Karl and the senator.

Так и вышло, что Карл получил поздравление даже от Шубала и принял его с благодарностью.
→It even came about that Karl received congratulations from Schubal, took them and thanked him for them.

Последними среди вновь воцарившегося спокойствия подошли портовые чиновники и произнесли два слова по-английски, что произвело забавное впечатление.
→At last the harbor authorities stepped into the returning quiet and said two words in English, which made quite a ridiculous impression.

Сенатор был решительно настроен вкусить радость полной мерой и потому стремился запечатлеть в своей памяти и в памяти всех присутствующих даже малосущественные обстоятельства, к чему все отнеслись не только терпеливо, но и с интересом.
→The senator was in the mood to take full advantage of this pleasantness by bringing out for the others every insignificant moment he could remember, and not only did the others tolerate it, they took it in with interest.

Он сообщил, что на всякий случай занес особые приметы Карла, упомянутые в письме кухарки, в свою записную книжку.
→So he was careful to mention he had marked down Karl’s most striking features from the cook’s letter into his notebook for some quickand necessary consulting.

И вот во время несносных разглагольствований кочегара, он, чтобы отвлечься, вытащил записную книжку и забавы ради попытался сопоставить внешность Карла со служанкиным описанием, конечно же далеким от детективной точности.
→During the unbearable talking of the stoker, he had no other prospect but to distract himself by pulling out the notebook, and as a game he tried to connect the not quite detective-grade observations of the cook with Karl’s appearance.

– Вот так находят племянников! – произнес он в заключение таким тоном, будто надеялся еще раз услышать поздравления.
→“And so one finds one’s nephew,” he said, as if he wanted to receive at least one more congratulation.

– Что же теперь будет с кочегаром? – спросил Карл, пропустив мимо ушей последнюю тираду дяди.
→“What’s going to happen to the stoker?” asked Karl, speaking over the last explanation of his uncle.

Он полагал, что в новом своем положении может высказывать все, что думает.
→He believed that, with his new position, everything he thought could be spoken aloud.

– Кочегар получит то, что заслуживает, – сказал сенатор, – и что господин капитан считает нужным.
→ “The stoker will get what he deserves,” said the senator, “and what the captain considers necessary.

Я полагаю, мы сыты кочегаром по горло; в этом, без всякого сомнения, со мной согласится любой из присутствующих.
→ I believe we have had enough from the stoker, and more than enough. The gentleman will certainly agree with me.”

– Не в этом дело, речь ведь идет о справедливости, – возразил Карл. Он стоял между дядей и капитаном и, по-видимому, в силу этого вообразил, что решение находится в его руках.
→“That’s not the point, it’s a matter of justice,” said Karl. He stood between the captain and his uncle, believing that in this position he could influence the decision to be handed down.

Тем не менее кочегар, похоже, ни на что уже не надеялся.
→ And in spite of this it seemed that the stoker had stopped hoping.

Он запихнул пальцы за брючный ремень, из-под которого от порывистых движений выбилась узорчатая рубашка.
→He stuck his hands halfway into his belt, and through his nervous movements revealed the stripes on his shirt.

Его это ничуть не волновало; он выплакал все свои беды – пускай напоследок полюбуются его лохмотьями, а там и за дверь выставят.
→That didn’t concern him in the least, he had cried out all his complaints, now everyone should be allowed to see the pair of rags he carried on his body and then they should carry him out.

Он прикинул, что стюард и Шубал, как самые низкие по званию среди присутствующих, окажут ему эту последнюю любезность.
→He thought that the servant and Schubal, being the two lowest ranking here, should be the ones to do him this last kindness.

Тогда Шубал успокоится и не будет больше приходить в отчаяние, как говорил старший кассир.
→ Schubal would have quiet then and not be driven into despair, as the head accountant had put it.

Капитан сможет набрать команду сплошь из румын, всюду будут говорить по-румынски, и, быть может, все действительно наладится.
→The captain would be able to hire nothing but Romanians, Romanian would be spoken everywhere and maybe then everything would go much better.

Кочегары не станут больше пустословить в бухгалтерии; в благосклонной памяти останется только его нынешняя болтовня, ибо она, как только что заявил господин сенатор, послужила косвенной причиной его встречи с племянником.
→No stoker would drone on in the head accountant’s office, they could remember only his last complaint in a somewhat kinder way, since, as the senator had put it, it had been the indirect reason for the recognizing of his nephew.

Кстати, этот племянник сегодня не раз пытался быть ему полезным и потому более чем достаточно отблагодарил его за нечаянную услугу – знакомство с дядей-сенатором; кочегару и в голову не приходило требовать от Карла чего-либо еще.
→This nephew had in any case tried quite often to be useful to him and had paid him back more than enough for his service in the reunion; it didn’t occur to the stoker now to ask anything of him.

Впрочем, он бы тоже хотел быть племянником сенатора, до капитана он покуда не дорос, но в конце концов из уст капитана он и услышит сердитое слово.
→Besides, even if he was the nephew of a senator, he was still a long way from being a captain, and those final, evil words would in the end fall out of the captain’s mouth.

В соответствии со своим намерением кочегар старался не смотреть на Карла, но, к сожалению, в этой враждебной комнате не оставалось иной отрады для его глаз.
→So, following his opinions, he tried not to look at Karl, but in this room of foes, there was no other place for his eyes.