Part. 01
Franz Kafka AMERIKA
КОЧЕГАР
→ Kotelník
Когда шестнадцатилетний Карл Россман, отправленный опечаленными родителями в Америку из-за того, что некая служанка соблазнила юношу и родила от него ребенка,
→Když šestnáctiletý Karel Rossmann, kterého poslali chudí rodiče do Ameriky, protože ho svedla služebná a měla s ním dítě,
медленно вплывал на корабле в нью-йоркскую гавань, статуя Свободы, которую он завидел еще издали, внезапно предстала перед ним как бы залитая ярким солнцем.
→vjížděl na lodi zpomalující už jízdu do newyorkského přístavu, všiml si, že sochu Svobody, na kterou se už dlouho díval, znenadání jako by prudce ozářilo slunce.
Ее рука с мечом была по-прежнему поднята, фигуру ее овевал вольный ветер.
→Zdálo se mu, že najednou napřahuje paži, držící meč a že vzduch kolem ní volně proudí.
– Какая высокая! – сказал он себе, меж тем как все более густой поток носильщиков, тянувшийся мимо, мало-помалу, хотя он вовсе не думал пока выходить, вынес его к самому борту.
→ „Ta je vysoká,“ řekl si, a jak tu stál a vůbec nepomýšlel na odchod, zvolna ho zatlačil stále rostoucí zástup nosičů, procházejících kolem něho, téměř až k palubnímu zábradlí.
Молодой человек, с которым Карл немного познакомился во время плавания, сказал ему мимоходом:
→ Jakýsi mladý muž, s nímž se za plavby letmo seznámil, šel kolem něho a řekl:
– Ну, вы все еще не решаетесь сойти? – Я готов, – сказал Карл, улыбнувшись ему, и с вызовом, так как был сильным парнем, вскинул на плечо свой чемодан.
→ „Copak, nechce se vám ještě vystupovat?“ „Vždyť jsem připraven,“ řekl Karel, usmál se na něho a dal si kufr na rameno, z bujnosti a z přemíry sil.
Но, взглянув на своего знакомого, который, помахивая тростью, уже смешался с толпой других пассажиров, он растерялся, вспомнив, что забыл в каюте свой зонт.
→Ale jak se tak díval za svým známým, který pohupoval holí a vzdaloval se s ostatními, povšiml si zděšeně, že si dole v lodi zapomněl deštník.
Он попросил знакомого, пожалуй, не слишком осчастливленного этим, оказать ему любезность и присмотреть за его чемоданом, огляделся, чтобы сориентироваться при возвращении, и поспешил прочь.
→V rychlosti požádal známého, jenž se tím nezdál zvlášť potěšen, aby mu laskavě počkal chvilku u kufru, ještě jednou se rozhlédl kolem sebe, aby se tu vyznal, až se bude vracet, a spěšně odešel.
Внизу, к своему сожалению, Карл обнаружил, что проход, который очень сократил бы его путь, впервые оказался закрыт,
→Dole s lítostí zjistil, že chodba, kterou by si byl velice zkrátil cestu, je tentokrát uzavřena,
что, по-видимому, было связано с полной высадкой пассажиров, и был вынужден разыскивать трапы, снова и снова следовавшие друг за другом, проходить то и дело заворачивающими коридорами, мимо пустых кают с одинокими письменными столами, – до тех пор, пока на самом деле, так как проходил этим путем раз или два и всегда в большой компании, окончательно и бесповоротно не заблудился.
→což patrně souviselo s vyloděním všech cestujících, a musil si namáhavě hledat cestu po schodech, které znovu a znovu vedly k dalším schodům, chodbami, které neustále někam odbočovaly, musil projít prázdným pokojem s opuštěným psacím stolem, až opravdu docela zabloudil, neboť šel touto cestou jen jednou nebo dvakrát a vždy ve větší společnosti.
В растерянности, не видя кругом ни души, а только слыша над собою беспрерывно текущий тысяченогий людской поток
→Z bezradnosti a protože nepotkal živou duši, jen neustále nad sebou slyšel šoupavé kroky tisíců lidí
и улавливая далекий отзвук уже остановленных машин, он, не раздумывая, принялся стучать в первую попавшуюся маленькую дверь, у которой остановился в своих блужданиях.
→ a z dálky jako pouhý šum vnímal poslední záchvěvy už zastavených strojů, začal, aniž se rozmýšlel, nazdařbůh tlouci na malé dveře, na něž při svém bloudění narazil.
– Да открыто же, – крикнули изнутри, и Карл со вздохом облегчения толкнул дверь.
→ „Vždyť je otevřeno,“ zvolal kdosi zevnitř, Karel si upřímně oddechl a otevřel dveře.
– Чего ради вы стучите как сумасшедший? – спросил огромного роста мужчина, едва взглянув на Карла
→„Proč tak bláznivě boucháte na dveře?“ zeptal se velikánský muž a sotva se na Karla podíval.
Откуда-то сверху через иллюминатор в жалкую каюту падал мутный, давным-давно рассеявшийся в недрах корабля свет; койка, шкаф, стул и мужчина теснились друг подле друга, как в камере хранения.
→ Matné světlo, jež se už dávno opotřebovalo nahoře na lodi, vpadalo jakýmsi vrchním okénkem do ubohé kabiny, v níž stáli těsně vedle sebe jako ve skladišti postel, skříň, židle a ten muž.
– Я заблудился, – сказал Карл. – Во время плавания я как-то не обратил внимания, что корабль ужасно большой.
→ „Zabloudil jsem,“ řekl Karel, „ani jsem si toho tak za plavby nevšiml, ale je to strašně velká loď.“
– Да, вы правы, – произнес мужчина с оттенком гордости, продолжая заниматься замком небольшого сундучка, раз за разом закрывая его обеими руками и прислушиваясь к щелканью язычка.
→„Ano, to máte pravdu,“ řekl muž s jakousi pýchou a nepřestal se obírat zámkem malého kufru, který oběma rukama stále znovu zavíral, aby si poslechl, jak zámek zapadá.
– Входите же! – воскликнул мужчина. – Не стоять же вам в коридоре! – Я не мешаю? – спросил Карл.
→ „Pojďte přece dál!“ pokračoval muž, „snad nechcete stát venku!“ „Neruším?“ zeptal se Karel.
– А чему тут можно помешать?! – Вы немец? – Карл решил на всякий случай подстраховаться, так как много слышал об опасностях, грозивших эмигрантам в Америке, особенно от ирландцев.
→ „Ale proč byste rušil!“ „Vy jste Němec?“ chtěl se Karel ještě ubezpečit, protože často slyšel, že zejména Irové jsou nebezpečím pro lidi, kteří právě přijeli do Ameriky.
– Да немец, немец, – сказал мужчина. Карл все еще медлил. Тут мужчина внезапно схватил дверную ручку и, быстро закрыв дверь, вдвинул Карла к себе в каюту.
→ „To jsem, to jsem,“ řekl muž. Karel ještě váhal. Tu vzal muž znenadání za kliku, zavřel rychle dveře a postrčil jimi Karla dovnitř.
– Я не терплю, когда за мной подсматривают из коридора, – продолжал он, снова занявшись своим сундучком, – потому что каждый идет мимо и заглядывает сюда, такое не всякий выдержит.
→ „Nesnáším, když mi sem někdo kouká z chodby,“ řekl a už se zase zabýval kufrem, „kdekdo si tu běží kolem a dívá se dovnitř, čert aby to vydržel!“
– Но коридор совершенно пуст, – сказал Карл, неловко прижатый к коечной стойке.
→„Ale chodba je přece docela, prázdná,“ řekl Karel, jenž tu stál nepohodlně přimáčknut na pelest.
– Это сейчас, – сказал мужчина. «Именно о „сейчас“ и идет речь, – подумал Карл. – С этим человеком нелегко столковаться».
→ „Ano, teď,“ řekl muž. „Vždyť jde přece o ,teď’,“ myslil si Karel, „s tím člověkem je těžká řeč.“
– Ложитесь-ка на койку, там места побольше, – сказал мужчина. Карл кое-как забрался туда, громко посмеявшись над первой неудачной попыткой.
→„Natáhněte se na postel, tam máte víc místa,“ řekl muž. Karel šplhal na postel, jak nejlépe uměl, a hlasitě se zasmál, když se mu nezdařil první pokus vyhoupnout se nahoru.
Но, едва оказавшись на койке, он воскликнул: – Боже милостивый, я же совсем забыл о своем чемодане! – Где же он? – На верхней палубе, его стережет мой знакомый.
→Sotva však byl na posteli, zvolal: „Proboha, vždyť jsem úplně zapomněl na svůj kufr!“ „Kdepak je?“ „Nahoře na palubě, jeden známý ho tam hlídá.
Как бишь его зовут? – И он вытащил из потайного кармашка, который мать пришила ему для поездки к подкладке пиджака, визитную карточку. – Буттербаум. Франц Буттербаум.
→Jak jen se jmenuje?“ A z tajné kapsy, kterou mu matka všila na cestu do podšívky kabátu, vytáhl visitku. „Butterbaum, Franz Butterbaum.“
– Чемодан вам очень нужен? – Естественно. – Тогда почему вы отдали его чужому человеку? – Я оставил внизу зонтик и побежал за ним, но не хотел тащиться с чемоданом.
→ „Potřebujete ten kufr velmi nutně?“ „Samozřejmě.“ „Tak pročpak jste ho svěřil cizímu člověku?“ „Zapomněl jsem dole deštník a běžel jsem si pro něj, ale nechtěl jsem se vláčet s kufrem.
А потом я в конце концов еще и заблудился. – Вы один? Без сопровождающих? – Да, один.
→ Potom jsem ještě ke všemu zabloudil.“ „Vy jste sám? Nikdo vás nedoprovází?“ „Ano, jsem sám.“
«Наверное, мне нужно держаться этого человека, – мелькнуло в голове у Карла. – Лучшего товарища мне сейчас не найти».
→ „Snad bych se měl toho muže držet,“ blesklo Karlovi hlavou, „kde hned tak najdu lepšího přítele.“
– Так. Теперь вы еще и чемодан потеряли. Не говоря уж о зонтике. И мужчина уселся на стул, как будто теперь дело Карла приобрело для него некоторый интерес.
→„A teď jste ztratil také ještě kufr. O deštníku ani nemluvím.“ A muž si sedl na židli, jako by ho Karlova záležitost začala teď trochu zajímat.
– Но я полагаю, чемодан еще не потерян. – Блажен, кто верует, – сказал мужчина и энергично взбил свою темную, короткую, густую шевелюру. – Что ни порт, то на корабле новые обычаи.
→ „Věřím však, že kufr ještě není ztracen.“ „Víra tvá tě spasí,“ řekl muž a mocně se podrbal v tmavých, hustých vlasech, „na lodi se mění mravy zároveň s přístavy.
В Гамбурге ваш Буттербаум, возможно, и стерег бы чемодан; здесь же, вероятнее всего, обоих и след простыл.
→V Hamburku by váš Butterbaum kufr možná ohlídal, tady se s největší pravděpodobností ztratí oba beze stopy.“
– Но тем не менее я должен сейчас посмотреть, – произнес Карл, прикидывая, как бы отсюда выбраться.
→ „To se ale musím hned podívat nahoru,“ řekl Karel a rozhlédl se, kudy by se dostal ven.
– Лучше останьтесь, – сказал мужчина и прямо-таки грубо толкнул его назад, на койку.
→„Jen tu zůstaňte,“ řekl muž a strčil ho téměř hrubým úderem do prsou zpátky na postel.
– Почему это? – сердито спросил Карл. – Потому что это не имеет смысла, – сказал мужчина. – Через минуту я тоже пойду, вот и отправимся вместе.
→„Pročpak?“ zeptal se Karel rozmrzele. „Protože to nemá smysl,“ řekl muž, „za chviličku půjdu také, tak půjdeme spolu.
Чемодан или украден – тогда ничем не поможешь, или тот человек оставил его, и мы скорее его отыщем, когда судно совсем опустеет.
→Buď vám kufr ukradli, pak se nedá nic dělat, anebo ho ten člověk nechal stát, pak ho tím spíše najdeme, až loď bude úplně prázdná.
То же и с вашим зонтиком. – Вы хорошо ориентируетесь на корабле? – спросил Карл недоверчиво, и ему почудилась скрытая загвоздка, что он добрался до Нью-Йорка.
→ A zrovna tak i deštník.“ „Vyznáte se na lodi?“ zeptal se Karel nedůvěřivě a připadalo mu, že je nějaký skrytý háček v myšlence jinak přesvědčivé, že se jeho věci nejspíš najdou na prázdné lodi.
– тогда ничем не поможешь, или тот человек оставил его, и мы скорее его отыщем, когда судно совсем опустеет.
→Jedinou jeho útěchou je, že se otec stěží může dovědět, v jaké je situaci, i kdyby po tom pátral.
То же и с вашим зонтиком. – Вы хорошо ориентируетесь на корабле? – спросил Карл недоверчиво, и ему почудилась скрытая загвоздка, что он добрался до Нью-Йорка.
→ Lodní společnost může říci jen to, že dojel až do New Yorku.
Но Карла огорчало, что вещи в чемодане почти еще не были в употреблении, хотя ему, например, давно следовало бы сменить рубашку.
→Karlovi však bylo líto, že téměř ještě nepoužil věcí v kufru, ačkoli například už dávno potřeboval vyměnit košili.
Но на том он экономил, ясное дело; именно теперь, когда в начале жизненного пути необходимо предстать аккуратно одетым, ему придется ходить в грязной сорочке.
→To tedy šetřil na nepravém místě; bude musit chodit ve špinavé košili, právě teď, kdy na začátku své životní dráhy potřebuje chodit čistě oblečen.
В остальном пропажа чемодана была не слишком огорчительна, потому что костюм на нем был даже лучше того, что в чемодане;
→Jinak by ztráta kufru nebyla ani tak zlá, neboť oblek, který má na sobě, je dokonce lepší než ten v kufru, to byl vlastně jen náhradní oblek, matka mu ho musila ještě před odjezdem narychlo vyspravit.
Тут же он припомнил, что в чемодане был еще кусок веронской салями, подарок матери, от которого он съел совсем чуть-чуть, так как в течение всего рейса у него совершенно не было аппетита и он довольствовался супом, выдаваемым на твиндеке.
→Teď si také vzpomněl, že má v kufru ještě kousek veronského salámu, který mu matka přibalila jako zvláštní dárek, on však z něho snědl jen nepatrný kousek, protože během plavby neměl vůbec chuť k jídlu a úplně mu stačila polévka, kterou rozdělovali v mezipalubí.
Но сейчас эта колбаса пришлась бы очень кстати, чтобы уважить кочегара.
→Teď by však měl ten salám rád po ruce, aby jím uctil topiče.
Ведь таких людей легко расположить к себе, подарив какой-нибудь пустяк; это Карл знал от своего отца, каковой, раздавая сигары мелким чиновникам, с которыми сталкивался по делу, неизменно привлекал их на свою сторону.
→Neboť takové lidi lze snadno získat, když se jim podstrčí nějaká maličkost, to Karel znal od otce, který rozdával doutníky, a tak si vždy získával nižší zaměstnance, s nimiž měl obchodně co dělat.
Теперь у Карла для подарка оставались только деньги, а их, коль скоро чемодан потерян, он пока что трогать не хотел.
→Teď neměl Karel už nic, co by mohl rozdávat, jen peníze, ale na ty nechtěl prozatím sáhnout, když už snad přišel o kufr.
Его мысли опять вернулись к чемодану; теперь он совершенно не понимал, почему во время рейса так старательно оберегал чемодан, что это бдение порою стоило ему сна, если сейчас с такой легкостью позволил себе его лишиться.
→ Znovu začal myslit na kufr, ale nemohl teď opravdu pochopit, proč ho při jízdě tak bedlivě hlídal, že pro samé hlídání téměř nespal, když si teď ten kufr nechal tak snadno vzít.
Ему вспомнились пять ночей, в течение которых он беспрерывно подозревал в посягательстве на свое сокровище маленького словака, расположившегося слева от него, через две койки.
→Vzpomněl si na těch pět nocí, za nichž neustále podezříval malého Slováka, který ležel dva kavalce vlevo od něho, že má spadeno na jeho kufr.
Ему вспомнились пять ночей, в течение которых он беспрерывно подозревал в посягательстве на свое сокровище маленького словака, расположившегося слева от него, через две койки.
→Ten Slovák číhal jen na to, kdy Karla konečně přemůže slabost a na chvilku si zdřímne, aby si mohl přitáhnout kufr dlouhou tyčí, s níž si ve dne stále hrál anebo cvičil.
При свете дня словак выглядел вполне безобидно, но едва наступала ночь, он время от времени поднимался со своего места, озабоченно посматривая на чемодан Карла.
→Ve dne vypadal ten Slovák celkem nevinně, ale sotva nastala noc, zvedal se chvílemi na lůžku a díval se smutně po Karlově kufru.
Это Карл видел совершенно явственно, так как кто-нибудь то и дело с беспокойством эмигранта зажигал свет, хотя корабельными порядками это строго запрещалось, и пытался разобраться в бестолковых проспектах эмиграционных агентств.
→Karel to docela zřetelně pozoroval, neboť co chvíli někdo, puzen neklidem vystěhovalců, rozsvítil světlo, ač to bylo podle lodního řádu zakázáno, a pokoušel se luštit nesrozumitelné prospekty vystěhovaleckých agentur.
Если свет зажигали поблизости, Карл мог немного вздремнуть, если же свет был далеко или вообще не горел, приходилось смотреть в оба.
→Bylo-li to světlo poblíž, mohl si Karel na chvilku zdřímnout, když však bylo vzdálené nebo když byla tma, musil mít oči dokořán.
Эти усилия порядком его издергали, а при теперешних обстоятельствах оказались, по-видимому, вообще бессмысленными.
→ Toto vypětí ho opravdu vyčerpalo a teď možná bylo úplně nadarmo.
Ох уж этот Буттербаум, ну попадись он Карлу!
→Tenhle Butterbaum, kdyby ho tak jednou někde potkal!
В это мгновение в ничем до сих пор не нарушаемый покой каюты откуда-то из коридора, издалека, вторглись негромкие частые звуки – как от детских ножек; вот они приблизились, стали слышнее и превратились в звук неспешных мужских шагов.
→ V tomto okamžiku zazněly zvenčí do úplného ticha slabé krátké údery, jako by našlapovaly dětské nohy, zprvu z dálky, pak se blížily, zněly stále silněji a teď se změnily v klidný pochod mužů.
Из-за тесноты коридора люди шли, видимо, вереницей, и слышался лязг, будто бряцало оружие.
→Šli zřejmě jeden za druhým, což bylo v té úzké chodbě přirozené, a bylo slyšet zvuky, jako by řinčely zbraně.
Карл, избавленный от забот о чемодане и словаке, едва не погрузился на койке в сон, насторожился и подтолкнул кочегара, чтобы предостеречь и его, так как голова процессии, похоже, достигла двери их каюты.
→Karel, který se užuž chtěl natáhnout na posteli k spánku, v němž by se zbavil všech starostí o kufr a o Slováka, se poděsil a strčil do topiče,
aby ho konečně upozornil, neboť to vypadalo, že zástup právě dospěl svým čelem ke dveřím.
→um ihn endlich aufmerksam zu machen, denn der Zug schien mit seiner Spitze die Tür gerade erreicht zu haben.
– Это судовой оркестр, – сказал кочегар, – они отыграли наверху, а теперь идут укладываться.
→ »Das ist die Schiffskapelle,« sagte der Heizer, »die haben oben gespielt und gehen jetzt einpacken.
Все в порядке, нам тоже пора. Пойдемте!
→Teď už je po všem a my můžeme jít. Pojďte!“
Он схватил Карла за руку, снял напоследок еще иконку Богоматери, висевшую в изголовье, сунул ее в нагрудный карман, взял свой сундучок и вместе с Карлом торопливо вышел из каюты.
→Vzal Karla za ruku, v poslední chvíli ještě sundal ze zdi nad postelí zarámovaný obrázek Matky boží, nacpal jej do náprsní kapsy, chopil se svého kufru a rychle vyšel s Karlem z kabiny.
– Пойду сейчас в канцелярию и выскажу господам все, что я думаю.
→ „Teď půjdu do kanceláře a řeknu těm pánům své mínění.
Пассажиров там больше нет, так что любезничать не обязательно.
→ Není tu už žádný cestující, tak nemusím brát ohledy.“
– Кочегар повторял это на разные лады и на ходу попытался пришибить ногой перебегавшую коридор крысу, но его пинок только отбросил ее ближе к норе, куда она и юркнула.
→Topič svá slova všelijak opakoval a kopl v chůzi několikrát stranou, aby zašlápl krysu, která jim vběhla do cesty, srazil ji však jen rychleji do díry, k níž se ještě včas dostala.
Кочегар вообще был медлителен в движениях из-за своих хотя и длинных, но излишне массивных ног.
→Byl to vůbec pomalý člověk, neboť měl nohy sice dlouhé, ale příliš těžkopádné.
Они шли через камбузный отсек, где несколько девушек в грязных, будто нарочно, фартуках мыли в больших чанах посуду.
→Prošli kuchyňským oddělením, kde několik děvčat ve špinavých zástěrách - naschvál politých - mylo nádobí ve velkých kádích.
Кочегар подозвал некую Лину, обнял ее за талию и повел за собой, а она меж тем кокетливо прижималась к его плечу.
→ Topič si zavolal jakousi Línu, objal ji v pase, vedl si ji kousek s sebou a ona se k němu pořád koketně tiskla.
– Сейчас нам выплатят деньги, пойдешь с нами? – спросил он.
→ „Teď je výplata, půjdeš se mnou?“ zeptal se.
– С чего это я должна утруждать себя, лучше сюда принеси деньги, – ответила она, проскользнула у него под мышкой и убежала
→“Why should I bother, bring my money back with you,” she answered, slipping under his arm and running away.
– Где ты подцепил такого хорошенького мальчика? – успела она еще крикнуть, но ответа ждать не стала.
→„Kdepak jsi splašil toho hezkého hocha?“ volala ještě, ale nečekala už na odpověď.
Девушки, прервавшие свою работу, засмеялись.
→Děvčata přerušila práci a bylo slyšet jejich smích.
А они отправились дальше и подошли к двери с небольшим козырьком наверху, который поддерживали маленькие позолоченные кариатиды.
→Oni však šli dál a přišli ke dveřím, nad nimiž byl malý oblouk, nesený malými pozlacenými karyatidami.
На корабле это выглядело просто расточительством.
→Na lodní zařízení to vypadalo dost přepychově.
Карл отметил про себя, что во время рейса ни разу не попадал в эту часть корабля, вероятно предоставленную пассажирам первого и второго класса; теперь же, перед генеральной уборкой, все обычно запертые двери были распахнуты.
→ Karel si všiml, že nikdy nebyl v těchto místech, jež byla asi za plavby vyhrazena cestujícím první a druhé třídy, kdežto teď, před velkým úklidem lodi, byly oddělovací dveře vysazeny.
Они в самом деле повстречали уже нескольких мужчин, несших на плече швабры и поздоровавшихся с кочегаром.
→Opravdu už také potkali několik mužů, kteří nesli na ramenou košťata a zdravili topiče.
Карл удивился этой рабочей суете, которую редко замечал на своей жилой палубе.
→Karel žasl, jak je tu rušno, v mezipalubí neměl o tom ani tušení.
Вдоль коридоров тянулись кабели электропроводки, и все время слышались удары сигнального колокола.
→ Podél chodeb byly také nataženy dráty elektrického vedení a bylo neustále slyšet malý zvonek.
Кочегар почтительно постучал в дверь и, когда послышалось: «Войдите!» – жестом показал Карлу: входи, мол, не бойся.
→ Topič zaklepal uctivě na dveře, a když se ozvalo „Dále!“ - vybídl Karla pohybem ruky, aby bez obav vstoupil.
Тот вошел, но остался стоять у двери.
→Karel sice vešel, ale u dveří se zastavil.
За тремя иллюминаторами канцелярии он увидел морские волны, и при виде их радость подступила к его сердцу, словно он пять долгих дней подряд не всматривался в океанские просторы.
→Před třemi okny pokoje viděl mořské vlny, a když pozoroval, jak vesele běží, rozbušilo se mu srdce, jako by se ani nebyl na moře díval nepřetržitě po pět dlouhých dnů.
Огромные корабли шли пересекающимся курсом, покачиваясь соответственно своим размерам.
→Velké lodi si navzájem křížily cestu a poddávaly se příboji, jen pokud to jejich váha dovolovala.
Если прищурить глаза, казалось, что корабли пошатывает от непомерной тяжести.
→Podíval-li se člověk přimhouřenýma očima, zdálo se mu, že se ty lodi kolébají pod svou vlastní tíhou.
На мачтах они несли вымпелы, длинные и узкие, расправлявшиеся на полном ходу, однако же временами бестолково трепетавшие.
→Na stožárech měly úzké, ale dlouhé vlajky, které byly jízdou napjaty, ale přesto se ještě třepetaly.
Порой доносились пушечные выстрелы, вероятно, салют с военных кораблей;
→Třeskly pozdravné salvy, pravděpodobně z válečných lodí,
стволы пушек одного не слишком далеко проходившего корабля, сияя блеском стали, словно нежились после благополучного плавания по бурному океану. От двери можно было также наблюдать,
→jedna taková loď neplula ani zvlášť daleko od nich, a zdálo se, že bezpečná, hladká, a přece nikoli zcela vyvážená plavba hýčká dělové hlavně, jejichž ocelové pláště vrhaly třpytivé reflexy.
как вдали, проскальзывая между огромными кораблями, в гавань входило множество лодок и суденышек
→ Jen v dálce bylo možno, alespoň ode dveří, pozorovat malé loďky a čluny, jak v houfech vjíždějí do volného prostoru mezi velkými loďmi.
А за всем этим высился Нью-Йорк, глядя на Карла тысячеоконными громадами небоскребов.
→A za tím vším stál New York a hleděl na Karla statisíci okny svých mrakodrapů.
Да, в этом помещении стоило побывать.
→Ano, v tomto pokoji člověk věděl, kde je.
За круглым столом сидели трое: один – судовой офицер в синей морской форме, два других – чиновники портового ведомства в черных американских мундирах.
→ U kulatého stolu seděli tři páni, jeden byl lodní důstojník v modré námořnické uniformě, druzí dva byli přístavní úředníci v černých amerických uniformách.
На столе лежали сложенные стопкой различные документы, которые офицер сначала с пером в руке бегло просматривал, а затем передавал чиновникам,
→Na stole ležely vysoko nakupeny různé doklady; důstojník je nejdřív zběžně přehlédl s perem v ruce a pak je podal těm druhým dvěma.
которые то читали их, то делали выписки, то укладывали в свои портфели; порою же один из них, чуть ли не беспрерывно поскрипывавший зубами, что-то диктовал для протокола своему коллеге.
→Ti je střídavě četli, dělali si výpisky, vkládali je do aktovek, pokud zrovna ten z nich, který skoro neustále malinko skřípal zuby, nediktoval něco svému kolegovi do protokolu.
У окна, за письменным столом, спиной к двери, сидел невысокий человек, занимавшийся огромными фолиантами, которые были расставлены перед ним на добротной полке.
→ U okna seděl za psacím stolem zády ke dveřím menší pán a zaměstnával se velkými folianty, jež měl před sebou seřazeny na pevné poličce ve výši hlavy.
Возле него стоял открытый и пустой – по крайней мере на первый взгляд – сейф.
→Vedle něho stála otevřená pokladna, která se aspoň na první pohled zdála prázdná.
Второй иллюминатор не был загорожен и предоставлял прекрасную возможность обзора гавани.
→Druhé okno bylo volné a z něho byla nejlepší vyhlídka.
Зато неподалеку от третьего стояли, вполголоса беседуя, двое мужчин.
→Blízko třetího však stáli dva páni a polohlasně hovořili.
Один из них, прислонившийся к стене, тоже был r морской форме и поигрывал эфесом шпаги.
→Jeden se opíral o stěnu, měl na sobě lodní uniformu a pohrával si s jílcem kordu.
Второй глядел в иллюминатор, и порой, когда он шевелился, можно было увидеть ордена на груди его собеседника.
→Pán, se kterým mluvil, byl obrácen k oknu, a když se pohnul, bylo možno tu a tam zahlédnout některé z řádů, jež měl jeho společník na prsou.
Он был в штатском, с тонкой бамбуковой тросточкой, которая, поскольку он держал руки на бедрах, тоже торчала как шпага.
→Byl v civilu a měl tenkou bambusovou hůlku, která rovněž odstávala jako kord, protože stál s rukama v bok.
У Карла было маловато времени, чтобы все толком разглядеть, потому что очень скоро к ним подошел стюард и спросил кочегара, что ему здесь нужно, глядя на него при этом так, будто ему тут не место,
→Karel neměl mnoho času, aby si všechno prohlédl, neboť brzy k nim přistoupil sluha, podíval se na topiče, jako by sem nepatřil, a zeptal se ho, co vlastně chce.
кочегар так же тихо ответил, что хотел бы поговорить со старшим кассиром.
→Topič odpověděl právě tak tiše, jako byl tázán, že chce mluvit s panem vrchním pokladníkem.
Sluha zamítl tuto prosbu za svou osobu pohybem ruky, ale přesto šel po špičkách k pánovi s folianty, vyhýbaje se velkým obloukem kulatému stolu.
→Der Diener lehnte für seinen Teil mit einer Handbewegung diese Bitte ab, ging aber dennoch auf den Fußspitzen, dem runden Tisch in großem Bogen ausweichend, zu dem Herrn mit den Folianten.
Тот – это было ясно видно – прямо-таки оцепенел от слов стюарда, но в конце концов повернулся к тому, кто желал с ним поговорить, и протестующе замахал руками, отказывая и кочегару, и – надежности ради – стюарду. После этого стюард вернулся к кочегару и сказал ему чуть ли не доверительно:
→Tento pán - bylo to jasně vidět - přímo strnul nad sluhovými slovy, avšak nakonec se obrátil k muži, který si přál s ním hovořit, a potom přísně a odmítavě zamával rukama proti topiči a pro jistotu také proti sluhovi.
После этого стюард вернулся к кочегару и сказал ему чуть ли не доверительно:
→Nato se sluha vrátil k topiči a řekl mu tónem, jako by se mu s něčím svěřoval:
– Немедленно освободите помещение! Услышав сей ответ, кочегар обратил свой взгляд на Карла, словно тот был его сердцем, коему он безмолвно жаловался на свое горе.
→ „Kliďte se okamžitě z pokoje!“ Topič po této odpovědi pohlédl na Karla, jako by Karel byl jeho duší, které si němě stěžuje na své hoře.
Без долгих размышлений Карл сорвался с места, быстро пересек каюту, так что даже слегка задел кресло офицера; стюард семенил рядом, пригнувшись и растопырив руки,
→ Karel se už nerozmýšlel a vyrazil, přeběhl napříč pokojem, dokonce lehce zavadil o důstojníkovu židli, sluha běžel přikrčen za ním, rozpřáhl ruce aby ho chytil,
будто отгоняя назойливого паразита, но Карл первым достиг стола старшего кассира и ухватился за его край, на случай, если стюард попытается оттащить его.
→jako by honil nějaký hmyz, ale Karel byl u stolu vrchního pokladníka první a přidržel se stolu pro případ, že by se ho snad sluha pokoušel odtáhnout.
Естественно, все вокруг тотчас оживились.
→V pokoji bylo ovšem hned plno ruchu.
Морской офицер у стола вскочил; представители портового ведомства наблюдали за происходящим спокойно, но внимательно;
→Lodní důstojník sedící u stolu vyskočil, pánové z přístavního úřadu přihlíželi klidně, ale pozorně,
те двое, что беседовали у иллюминатора, стали рядом; стюард, полагая, что не след ему высовываться там, где уже и начальство проявляет интерес, отступил назад.
→oba páni u okna společně vykročili, sluha ucouvl, neboť myslil, že už ho není třeba tam, kde projevují zájem vznešení páni.
Кочегар у двери напряженно ожидал минуты, когда понадобится его помощь.
→U dveří čekal topič napjatě na okamžik, kdy bude třeba jeho pomoci.
И наконец, старший кассир резко повернулся направо в своем кресле.
→A vrchní pokladník se otočil v křesle velkým obloukem doprava.
Карл сунул руку в потайной карман, без опаски обнаружив его перед этими людьми, вытащил свой заграничный паспорт и положил его открытым на стол, тем самым как бы представившись.
→ Z tajné kapsy, kterou neváhal ukázat těmto lidem, vylovil Karel cestovní pas a místo dalšího představování jej otevřel a položil na stůl.
Старшему кассиру паспорт показался совершенно излишней вещью, он щелчком отбросил его в сторону, после чего Карл, решив, что с формальной стороной дела покончено, снова его спрятал.
→„Dovoluji si říci,“ začal pak, „že se podle mého názoru panu topiči stala křivda.
– Я позволю себе сказать, – начал он, – что, по моему мнению, с господином кочегаром поступили несправедливо.
→ „Dovoluji si říci,“ začal pak, „že se podle mého názoru panu topiči stala křivda.
Есть здесь некий Шубал, который его подсиживает.
→Je zde jistý Šubal a ten si na něho zasedl.
Господин кочегар благополучно служил на многих кораблях, которые он может вам перечислить, он прилежен,
→Pan topič už sloužil k naprosté spokojenosti na mnoha lodích, může vám je všechny vyjmenovat,
усердно исполняет свою работу, и в самом деле непонятно, почему именно на этом корабле, где служба не столь уж и трудна, не в пример паруснику, он оказался не ко двору.
→je pilný, má svou práci rád a je opravdu nepochopitelné, proč by neobstál právě na této lodi, kde přece služba není zdaleka tak těžká, jako je na příklad na obchodních plachetnicích.
Стало быть, только клевета препятствует ему в продвижении по службе и лишает одобрения, которое в иной ситуации он бы непременно снискал.
→ Může to tedy být jen pomluva, co mu brání v postupu a připravuje ho o uznání, kterého by se mu jinak zcela určitě dostalo.
Я изложил лишь суть дела, свои конкретные жалобы он выскажет сам.
→Já jsem o této záležitosti mluvil jen povšechně, jednotlivé stížnosti vám řekne sám.“
Карл обращался с речью ко всему обществу, да фактически все его и слушали; и ведь среди всех них куда вероятнее мог сыскаться человек справедливый, и не обязательно это будет старший кассир.
→Karel se s touto řečí obrátil na všechny pány, neboť skutečně také všichni poslouchali a zdálo se daleko pravděpodobnější, že se spíš mezi všemi najde jeden spravedlivý, než že by tím spravedlivým byl právě vrchní pokladník.
Вдобавок Карл схитрил и умолчал, что знаком с кочегаром совсем недавно.
→Mimo to Karel chytře zamlčel, že zná topiče teprve tak krátkou dobu.
Впрочем, он высказался бы еще красноречивее, если бы его не смутило багровое лицо человека с тросточкой, которое он увидел со своего теперешнего места.
→Byl by ostatně mluvil ještě daleko lépe, kdyby ho nemátl červený obličej pána s bambusovou hůlkou, který po prvé zahlédl z místa, kde teď stál.
– Все это верно, от первого до последнего слова, – сказал кочегар, прежде чем кто-либо успел задать ему вопрос и даже взглянуть на него.
→„To všechno je naprostá pravda,“ řekl topič, dříve než se ho někdo zeptal, dokonce dříve, než se na něho vůbec někdo podíval.
Эта поспешность кочегара обернулась бы большой ошибкой, если бы господин в орденах – не иначе как капитан, догадался Карл – не принял решение выслушать кочегара.
→Tato topičova ukvapenost byla by bývala velkou chybou, kdyby se pán s řády, jistě to byl kapitán, jak se teď Karlovi ujasnilo, nebyl zřejmě rozhodl, že topiče vyslechne.
Он повелительно взмахнул рукой и громко произнес:
→Vztáhl totiž ruku a hlasem pevným jako rány kladivem zavolal na topiče:
«Подойдите сюда!» Голос у него был железный, в пору молотом ковать. Теперь все зависело от кочегара, ибо что до справедливости его жалоб, то в ней Карл не сомневался.
→ „Pojďte sem!“ Teď záviselo všechno na tom, jak se topič zachová, neboť o spravedlivosti jeho věci Karel nepochyboval.
К счастью, тут выяснилось, что кочегар недаром много бродил по свету.
→Na štěstí se při této příležitosti ukázalo, že topič prošel už hezký kus světa.
Не суетясь, с достоинством вытащил он из своего сундучка связку бумаг и записную книжку, будто так и надо, подошел к капитану, полностью игнорируя старшего кассира, и разложил на подоконнике свои доказательства.
→Se vzorným klidem vyndal z kufříku naráz svazeček papírů a zápisník, zcela pominul vrchního pokladníka, a jako by se to rozumělo samo sebou, šel s tím ke kapitánovi a rozložil své důkazy na okenním rámu.
Старшему кассиру не оставалось ничего, кроме как тоже перебраться поближе. Этот человек – известный склочник, – объяснил он, – и больше отирается в канцелярии, чем в машинном отделении
→Vrchnímu pokladníkovi nezbývalo, než aby se tam obtěžoval sám. „Ten člověk je známý kverulant,“ řekl na vysvětlenou, „je víc v pokladně než ve strojovně.
Шубала, этого выдержанного человека, он довел до полного отчаяния.
→Dohnal Šubala, toho klidného člověka, k úplnému zoufalství.
Послушайте! – обратился он к кочегару. – Ваша назойливость в самом деле дошла до предела.
→Poslyšte!“ obrátil se na topiče, „vy už opravdu zacházíte příliš daleko se svou dotěrností.
Сколько раз вас уже выставляли из бухгалтерии, как вы того и заслуживали своими совершенно и исключительно необоснованными претензиями!
→Kolikrát vás už vyhodili z pokladny, jak si to zasluhujete, protože vaše požadavky jsou docela, naprosto a bez výjimky neoprávněné!
Сколько раз вы оттуда прибегали ко мне! Сколько раз вам объясняли по-хорошему, что Шубал – ваш непосредственный начальник, с которым вы, его подчиненный, обязаны ладить!
→Kolikrát jste odtamtud přiběhl do hlavní pokladny! Kolikrát vám řekli po dobrém, že Šubal je váš bezprostřední představený a že se jako jeho podřízený musíte dohodnout jedině s ním!
А теперь вы являетесь еще и сюда бесстыдно надоедать господину капитану, мало того, у вас хватило наглости привести с собой подголоска – этого юнца, который заученно твердит ваши пошлые обвинения, а его я вообще вижу на судне в первый раз!
→A teď si ještě přijdete sem, když tu je pan kapitán, nestydíte se obtěžovat dokonce i jeho a ještě k tomu se opovažujete přivést si toho kloučka, kterého vidím na lodi vůbec poprvé a kterého jste zpracoval, aby za vás přednesl vaše nechutná obvinění!“
Карла так и подмывало выскочить вперед, однако он сдержался. Но тут вмешался капитан: – Давайте все же выслушаем этого человека.
→ Karel se usilovně držel, aby se k němu nevrhl. Ale už tu byl také kapitán a řekl: „Poslechněme si také jednou toho muže.
Мне тоже кажется, что Шубал с некоторых пор берет на себя слишком много, но этим я ничего не хочу сказать в ваше оправдание.
→Beztak mi připadá, že si Šubal počíná poslední dobou až příliš samostatně; tím ovšem nemíním říci nic ve váš prospěch.“
Последнее относилось к кочегару; вполне естественно, что капитан не мог сразу за него вступиться, но, похоже, все шло как надо.
→Poslední slova platila topiči; bylo jen přirozené, že se ho nemohl hned zastat, ale zdálo se, že je všechno na dobré cestě.
Кочегар приступил к объяснениям и, превозмогая себя, с самого начала титуловал Шубала «господином».
→Topič začal vysvětlovat a překonal se hned na začátku, neboť dával Šubalovi titul „pan“.
А Карл всей душой радовался, стоя у покинутого старшим кассиром письменного стола и от удовольствия покачивая почтовые весы.
→Karel byl u opuštěného psacího stolu vrchního pokladníka tak potěšen, že samou radostí co chvíli smáčkl váhu na dopisy.
– Господин Шубал несправедлив! Господин Шубал покровительствует иностранцам! Господин Шубал выгнал меня из машинного отделения и заставил чистить гальюны, что конечно же не является обязанностью кочегара!
→- – Pan Šubal je nespravedlivý! Pan Šubal dává přednost cizincům! Pan Šubal vykázal topiče ze strojovny a nechal ho čistit záchody, to přece určitě není práce pro topiče!