E-BOOKS

Леону Верту
→WERTHOVI

Прошу детей простить меня за то, что я посвятил эту книжку взрослому.
→Odpusťte, děti, že jsem věnoval tuto knihu dospělému!

Скажу в оправдание:
→Mám závažnou omluvu:

этот взрослый – мой самый лучший друг.
→Ten dospělý je můj nejlepší přítel.

И еще:
→Mám ještě jednu omluvu:

он понимает все на свете, даже детские книжки.
→ten dospělý dovede všechno pochopit, dokonce i knihy pro děti.

И, наконец,
→A mám ještě třetí omluvu:

он живет во Франции, а там сейчас голодно и холодно.
→ten dospělý bydlí ve Francii, trpí tam hladem a zimou.

И он очень нуждается в утешении.
→ Velice potřebuje, aby ho někdo potěšil.

Nestačí-li všechny tyhle omluvy, rád věnuji tuto knihu dítěti, kterým kdysi ten dospělý byl.
→Если же все это меня не оправдывает, я посвящу эту книжку тому мальчику, каким был когда-то мой взрослый друг.

Všichni dospělí byli nejdříve dětmi. (Ale málokdo se na to pamatuje.)
→Ведь все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит

Opravuji tedy své věnování:
→Итак, я исправляю посвящение:

LÉONU WERTHOVI, KDYŽ BYL MALÝM CHLAPCEM
→Леону Верту, когда он был маленьким

- I - Když mi bylo šest let, viděl jsem jednou nádherný obrázek v knize o pralese, která se jmenovala Příběhy ze života.
→
→Когда мне было шесть лет, в книге под названием «Правдивые истории», где рассказыва-лось про девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку.

Na obrázku byl hroznýš, jak polyká šelmu.
→На картинке огромная змея – удав – глотала хищного зверя.

Tohle je kopie kresby:
→Вот как это было нарисовано:

V knížce stálo: „Hroznýši svou kořist nežvýkají, polykají ji celou.
→В книге говорилось: «Удав заглатывает свою жертву целиком, не жуя.

Potom se nemohou ani hnout a celého půl roku spí a tráví.“
→После этого он уже не может шевельнуться и спит полгода подряд, пока не переварит пищу».

Hodně jsem tehdy přemýšlel o dobrodružstvích v džungli a také se mně podařilo nakreslit pastelkou první kresbu.
→Я много раздумывал о полной приключений жизни джунглей и тоже нарисовал цветным карандашом свою первую картинку.

Kresbu číslo 1.
→Это был мой рисунок №1.

Vypadala takhle:
→Вот что я нарисовал:

Ukázal jsem své veledílo dospělým a ptal jsem se jich, nahání-li jim má kresba strach.
→Я показал мое творение взрослым и спросил, не страшно ли им.

Odpověděli mi: „Proč by klobouk naháněl strach?“
→– Разве шляпа страшная? – возразили мне.

Ale on to nebyl klobouk.
→А это была совсем не шляпа.

Byl to hroznýš, jak zažívá slona.
→ Это был удав, который проглотил слона. Nakreslil jsem tedy vnitřek hroznýše, aby to dospělí pochopili.
→Тогда я нарисовал удава изнутри, чтобы взрослым было понятнее.

Oni totiž potřebují vždycky nějaká vysvětlení. Má kresba číslo 2 vypadala takhle:
→Им ведь всегда нужно все объяснять. Это мой рисунок №2:

Dospělí mi však poradili, aby nechal toho kreslení otevřených a zavřených hroznýšů a zajímal se raději o zeměpis, počty a mluvnici.
→Взрослые посоветовали мне не рисовать змей ни снаружи, ни изнутри, а побольше интересоваться географией, историей, арифметикой и правописанием.

Tak se stalo, že jsem se v šesti letech vzdal skvělé malířské kariéry.
→Вот как случилось, что шести лет я отказался от блестящей карьеры художника.

Neúspěch mé kresby číslo 1 a kresby číslo 2 mě odradil.
→Потерпев неудачу с рисунками №1 и №2, я утратил веру в себя.

Dospělí sami nikdy nic nechápou a děti to hrozně unavuje, stále a stále jim něco vysvětlovat.
→Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать.

Musel jsem si tedy vybrat jiné povolání a naučil jsem se řídit letadlo.
→Итак, мне пришлось выбирать другую профессию, и я выучился на летчика.

Létal jsem tak trochu po celém světě. A pravda je, že mi zeměpis hodně posloužil.
→Облетел я чуть ли не весь свет. И география, по правде сказать, мне очень пригодилась.

Dovedl jsem na první pohled rozeznat Čínu od Arizony.
→Я умел с первого взгляда отличить Китай от Аризоны.

Je to velice užitečné, když člověk v noci zabloudí.
→Это очень полезно, если ночью собьешься с пути.

A tak jsem se v životě setkal se spoustou vážných lidí.
→На своем веку я много встречал разных серьезных людей.

Žil jsem hodně s dospělými, poznal jsem je velice zblízka.
→Я долго жил среди взрослых. Я видел их совсем близко.

Ale mé mínění o nich se valně nezměnilo.
→И от этого, признаться, не стал думать о них лучше.

Když jsem mezi nimi potkal někoho, kdo se mi zdál trochu bystrý, ověřil jsem si na něm svou zkušenost s kresbou číslo 1, kterou mám stále schovanou.
→Когда я встречал взрослого, который казался мне разумней и понятливей других, я показывал ему свой рисунок №1 – я его сохранил и всегда носил с собою.

Chtěl jsem vědět, je-li opravdu chápavý.
→Я хотел знать, вправду ли этот человек что-то понимает.

Ale vždycky mi odpověděl: „To je klobouk.“
→Но все они отвечали мне: «Это шляпа».

Nepovídal jsem mu tedy ani o hroznýších, ani o pralesích, ani o hvězdách.
→И я уже не говорил с ними ни об удавах, ни о джунглях, ни о звездах.

Přizpůsobil jsem se mu. Mluvil jsem s ním o bridži, golfu, politice a o kravatách.
→Я применялся к их понятиям. Я говорил с ними об игре в бридж и гольф, о политике и о галстуках.

A dospělý byl velice spokojen, že poznal tak rozumného člověka.
→И взрослые были очень довольны, что познакоми- лись с таким здравомыслящим человеком.

- II -

Tak jsem žil sám a neměl jsem nikoho, s kým bych si mohl opravdu popovídat. Tu se mi jednou před šesti lety v poušti na Sahaře porouchal motor.
→Так я жил в одиночестве, и не с кем было мне поговорить по душам. И вот шесть лет тому назад пришлось мне сделать вынужденную посадку в Сахаре.

Něco se v něm polámalo.
→Что-то сломалось в моторе моего самолета.

A poněvadž jsem neměl s sebou mechanika a ni cestující, chtěl jsem se do té nesnadné opravy pustit sám.
→Со мной не было ни механика, ни пассажиров, и я решил, что попробую сам все починить, хоть это и очень трудно

Byla to pro mne otázka života nebo smrti.
→Я должен был исправить мотор или погибнуть.

Měl jsem pitnou vodu sotva na týden.
→Воды у меня едва хватило бы на неделю.

První večer jsem tedy usnul v písku, na tisíc mil daleko od jakékoliv obydlené končiny.
→Итак, в первый вечер я уснул на песке в пустыне, где на тысячи миль вокруг не было никакого жилья.

Byl jsem opuštěnější než trosečník na voru uprostřed oceánu.
→Человек, потерпевший кораблекрушение и затерянный на плоту посреди океана, – и тот был бы не так одинок. Dovedete si proto představit, jaké bylo mé překvapení, když mě na úsvitě probudil zvláštní hlásek:
→Вообразите же мое удивление, когда на рассвете меня разбудил чей-то тоненький голосок.

„Prosím pěkně ... nakresli mi beránka...“
→– Пожалуйста… нарисуй мне барашка!

„Cože?“
→– А?..

„Nakresli mi beránka...“
→– Нарисуй мне барашка…

Vyskočil jsem, jako by do mne hrom uhodil.
→Я вскочил, точно надо мною грянул гром.

Dobře jsem si protřel oči.
→ Протер глаза.

Pozorně jsem se podíval a spatřil jsem prazvláštního človíčka, který si mě vážně prohlížel.
→Стал осматриваться. И увидел забавного маленького человечка, который серьезно меня разглядывал.

Toto je jeho nejlepší portrét, jaký se mi podařilo později nakreslit.
→Вот самый лучший его портрет, какой мне после удалось нарисовать.

Má kresba ovšem není zdaleka tak půvabná jako model.
→ Но на моем рисунке он, конечно, далеко не так хорош, как был на самом деле.

Ale za to já nemohu.
→Это не моя вина.

Dospělí mě odradili od malířské kariéry, když mi bylo šest let, a proto jsem se nenaučil kreslit nic jiného než zavřené a otevřené hroznýše.
→Когда мне было шесть лет, взрослые убедили меня, что художник из меня не выйдет, и я ничего не научился рисовать, кроме удавов – снаружи и изнутри.

Udiveně jsem se díval na ten zjev.
→Итак, я во все глаза смотрел на это необычайное явление.

Považte jen, že jsem byl na tisíc mil od jakéhokoliv obydleného kraje.
→Не забудьте, я находился за тысячи миль от человеческого жилья.

A můj človíček nevypadal, jako by zabloudil ani jako by byl na smrt unavený nebo vyhladovělý, polomrtvý žízní nebo na smrt vylekán.
→А между тем ничуть не похоже было, чтобы этот малыш за- блудился, или до смерти устал и напуган, или умирает от голода и жажды.

Vůbec nevypadal jako dítě ztracené v poušti, na tisíc mil daleko od nějakého obydleného kraje.
→По его виду никак нельзя было сказать, что это ребенок, потерявшийся в необитаемой пустыне, вдалеке от всякого жилья.

Když jsem konečně byl schopen promluvit, řekl jsem mu:
→Наконец ко мне вернулся дар речи, и я спросил:

„Ale ... co tu děláš?“
→– Но… что ты здесь делаешь?

A tu mi docela tiše, jako něco nesmírně vážného, opakoval:
→И он опять попросил тихо и очень серьезно:

„Prosím pěkně ... nakresli mi beránka...“
→– Пожалуйста… нарисуй барашка…

Když stojíme před příliš velkou záhadou, neodvážíme se neuposlechnout.
→Все это было так таинственно и непостижимо, что я не посмел отказаться.

Ačkoli se mi to zdálo zde - na tisíce mil ode všech obydlených míst a v nebezpečí smrti nesmyslné, vytáhl jsem z kapsy list papíru plnící pero.
→Как ни нелепо это было здесь, в пустыне, на волосок от смерти, я все-таки достал из кармана лист бумаги и вечное перо.

Ale tu jsem si vzpomněl, že jsem studoval především zeměpis, dějepis, počty a mluvnici, a řekl jsem človíčkovy (trochu mrzutě), že neumím kreslit.
→Но тут же вспомнил, что учился-то я больше географии, истории, арифметике и правописанию, и сказал малышу (немножко даже сердито сказал), что не умею рисовать.

Odpověděl mi: „To nevadí. Nakresli mi beránka.“
→Он ответил: – Все равно. Нарисуй барашка.

Poněvadž jsem nikdy nekreslil beránka, nakreslil jsem mu jednu z těch dvou kreseb, které jsem uměl.
→Так как я никогда в жизни не рисовал баранов, я повторил для него одну из двух старых картинок, которые я только и умею рисовать – удава снаружи.

Obrázek zavřeného hroznýše. A užasl jsem, když jsem slyšel, jak mi ten človíček povídá:
→– удава снаружи. И очень изумился, когда малыш воскликнул:

„Ale ne, já nechci slona v hroznýši. Hroznýš je moc nebezpečný a slon zabere hodně místa. U mne doma je všechno malinké.
→– Нет, нет! Мне не надо слона в удаве! Удав слишком опасен, а слон слишком большой. У меня дома все очень маленькое.

Potřebuji beránka.
→Мне нужен барашек.

Nakresli mi beránka.“
→Нарисуй барашка.

Tak jsem tedy kreslil.
→И я нарисовал.

Díval se pozorně a řekl:
→Он внимательно посмотрел на мой рисунок и сказал:

„Ne! Tenhle je už moc nemocný. Udělej mi jiného.“
→– Нет, этот барашек уже совсем хилый. Нарисуй другого.

Nakreslil jsem tento obrázek:
→Я нарисовал.

Můj přítel se mile, shovívavě usmál:
→Мой новый друг мягко, снисходительно улыбнулся.

„Ale podívej se ... to není beránek, to je beran. Má rohy...“
→– Ты же сам видишь, – сказал он, – это не барашек. Это большой баран. У него рога…

Tak jsem kresbu znovu předělal. On ji však zase odmítl jako ty předcházející:
→Я опять нарисовал по-другому. Но он и от этого рисунка отказался:

„Ten je moc starý. Já chci takového, aby dlouho žil.“
→– Этот слишком старый. Мне нужен такой барашек, чтобы жил долго.

A tu, protože jsem ztratil trpělivost a protože jsem spěchal, abych se co nejdřív pustil do rozebírání motoru, načmáral jsem tuhle kresbu: A prohlásil jsem:
→Тут я потерял терпение – ведь мне надо было поскорей разобрать мотор – и нацарапал ящик. И сказал малышу:

„To je bedýnka.
→– Вот тебе ящик.

Beránek, kterého chceš, je uvnitř.“
→А в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется.

Ale byl jsem velice překvapen, když se obličej malého soudce rozzářil.
→Но как же я удивился, когда мой строгий судья вдруг просиял:

„Právě tak jsem to chtěl. Myslíš, že ten beránek bude potřebovat hodně trávy?“
→– Вот это хорошо! Как ты думаешь, много этому барашку надо травы?

„Proč?“
→– А что?

„Protože u mne doma je všechno malinké...“
→– Ведь у меня дома всего очень мало…

„Jistě to postačí. Dal jsem ti docela malého beránka.“
→– Ему хватит. Я тебе даю совсем маленького барашка. – Не такой уж он маленький… – сказал он,

Sklonil se nad kresbu. „No, není tak moc malý ... Jé, podívej se, on usnul...“
→– Не такой уж он маленький… – сказал он, наклонив голову и разглядывая рисунок. – Смотри-ка! Он уснул…

A tak jsem se seznámil s malým princem.
→Так я познакомился с Маленьким принцем.

- III - Dlouho to trvalo, než jsem pochopil, odkud přichází.
→Не скоро я понял, откуда он явился.

Zdálo se, jako by malý princ, který se mě stále na něco vyptával, moje otázky nikdy neslyšel.
→Маленький принц засыпал меня вопросами, но когда я спрашивал о чем-нибудь, он словно и не слышал.

Všechno mi poznenáhlu objasnila jen slova náhodně pronesená.
→ Лишь понемногу, из случайных, мимоходом оброненных слов мне все открылось.

Tak když jsem poprvé spatřil mé letadlo (nebudu kreslit letadlo, je to pro mne příliš složité), zeptal se mě:
→Так, когда он впервые увидел мой самолет (самолет я рисовать не стану, мне все равно не справиться), он спросил:

„Co to je za věc?“
→– Что это за штука?

„To není věc. To létá. Je to letadlo ... Moje letadlo.“
→– Это не штука. Это самолет. Мой самолет. Он летает.

A byl jsem hrdý, že mohu říci, že létám.
→И я с гордостью объяснил ему, что умею летать.

A tu zvolal: „Jejda. Ty jsi spadl z nebe!“
→Тогда он воскликнул: – Как! Ты упал с неба?

„Ano,“ odpověděl jsem skromně.
→
→– Да, – скромно ответил я.

„Jé, to je divné...“
→– Вот забавно!..

A malý princ se roztomile zasmál. To mě hrozně pohněvalo.
→И Маленький принц звонко засмеялся, так что меня взяла досада:

Chci, aby se mé nehody braly vážně.
→я люблю, чтобы к моим злоключениям относились серьезно.

Potom dodal:
→Потом он прибавил:

„Tak ty taky přicházíš z nebe! Z které planety?“
→– Значит, ты тоже явился с неба. А с какой планеты?

Hned mi svitlo trochu světla do záhady jeho příchodu a rychle jsem se otázal:
→«Так вот разгадка его таинственного появления здесь, в пустыне!» – подумал я и спросил напрямик:

„Ty tedy přicházíš z jiné planety?“
→– Стало быть, ты попал сюда с другой планеты?

Neodpověděl mi. Zavrtěl mírně hlavou a stále se díval na mé letadlo:
→Но он не ответил. Он тихо покачал головой, разглядывая мой самолет:

„Pravda, na tomhle jsi nemohl přijít z moc velké dálky...“
→– Ну, на этом ты не мог прилететь издалека…

A nadlouho se ponořil do snění.
→И надолго задумался о чем-то.

Potom vyndal mého beránka z kapsy a zabral se do pozorování svého pokladu.
→Потом вынул из кармана моего барашка и погрузился в со- зерцание этого сокровища.

Dovedete si představit, jakou zvědavost ve mně probudila jeho zmínka o jiných planetách.
→Можете себе представить, как разгорелось мое любопытство от этого полупризнания о «других планетах».

Pokusil jsem se proto dovědět se o tom více.
→И я попытался разузнать побольше:

„Odkud přicházíš, človíčka? Kde je to tvé doma? Kam chceš odvést svého beránka?“
→– Откуда же ты прилетел, малыш? Где твой дом? Куда ты хочешь унести моего барашка?

Na chvíli se zamyslil a pak odpověděl:
→Он помолчал в раздумье, потом сказал:

„Dobře, že jsi mi dal tu bedýnku, v noci to bude jeho domeček...“
→– Очень хорошо, что ты дал мне ящик: барашек будет там спать по ночам.

„Ovšem. A budeš-li hodný, dám ti také provázek, abys ho mohl ve dne přivázat. A kolík.“
→– Ну конечно. И если ты будешь умницей, я дам тебе веревку, чтобы днем его привязывать. И колышек.

Zdálo se, že tento návrh malého prince zarazil.
→Маленький принц нахмурился:

„Přivázat? To je ale podivný nápad!“
→
→– Привязывать? Для чего это?

„Víš, když ho neuvážeš, půjde, kam mu napadne, a ztratí se.“
→– Но ведь если ты его не привяжешь, он забредет неведомо куда и потеряется.

Můj přítel se znovu zasmál:
→Тут мой друг опять весело рассмеялся:

„A kampak by šel?“
→– Да куда же он пойдет?

„Kamkoli. Stále rovně...“
→– Мало ли куда? Все прямо, прямо, куда глаза глядят.

Tu malý princ vážně poznamenal:
→Тогда Маленький принц сказал серьезно:

„To nevadí, u mne je to velice malé!“
→– Это не страшно, ведь у меня там очень мало места.

A tak trochu smutně dodal:
→И прибавил не без грусти:

„Když jde člověk stále rovně, daleko nedojde...“
→– Если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь…

- IV -

Tak jsem se dověděl druhou velmi důležitou věc: že totiž planeta, odkud pochází, je sotva větší než dům.
→Так я сделал еще одно важное открытие: его родная планета вся-то величиной с дом!

To mě nemohlo příliš překvapit.
→Впрочем, это меня не слишком удивило.

Dobře jsem věděl, že kromě velkých planet, jako jsou Země, Jupiter, Mars, Venuše, které dostaly jméno, existují ještě stovky jiných, které jsou někdy tak malé, že dá hodně práce spatřit je aspoň dalekohledem.
→Я знал, что, кроме таких больших планет, как Земля, Юпитер, Марс, Венера, существуют еще сотни других и среди них такие маленькие, что их даже в телескоп трудно разглядеть.

Když hvězdář takovou planetu objeví, dá jí místo jména číslo.
→Когда астроном открывает такую планетку, он дает ей не имя, а просто номер.

Nazve ji například asteroidem 3251.
→Например: астероид 3251.

Mám vážné důvody domnívat se, že planeta, odkud přišel malý princ, je planetka B 612.
→У меня есть серьезные основания полагать, что Маленький принц прилетел с планетки, которая называется «астероид В-612».

Jen jednou ji uviděl dalekohledem v roce 1909 nějaký turecký hvězdář.
→Этот астероид был замечен в телескоп лишь один раз, в 1909 году, одним турецким астрономом.

Podal tehdy o svém objevu obsáhlý výklad s ukázkami na mezinárodním astronomickém kongresu.
→Астроном доложил тогда о своем замечательном открытии на Международном астрономическом конгрессе.

Ale nikdo mu nevěřil, protože byl nezvykle oblečen.
→Но никто ему не поверил, а все потому, что он был одет по-турецки.

Dospělí jsou už takoví.
→Уж такой народ эти взрослые!

Naštěstí pro dobrou reputaci planetky B 612 přinutil jeden turecký diktátor svůj lid pod trestem smrti, aby se oblékal po evropsku.
→К счастью для репутации астероида В-612, турецкий султан велел своим подданным под страхом смерти носить европейское платье.

Hvězdář předvedl svůj výklad znovu v roce 1920 ve velmi elegantním fraku.
→В 1920 году тот астроном снова доложил о своем открытии. На этот раз он был одет по последней моде,

A tentokrát mu všichni dali za pravdu.
→– и все с ним согласились.

Vyprávěl jsem vám tyto podrobnosti o planetce B 612 a pověděl jsem vám její číslo jen kvůli dospělým.
→Я вам рассказал так подробно об астероиде В-612 и даже сообщил его номер только из-за взрослых.

Dospělí si potrpí na číslice.
→Взрослые очень любят цифры.

Když jim vypravujete o novém příteli, nikdy se vás nezeptají na věci podstatné.
→Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном.

Nikdy vám neřeknou: „Jaký má hlas?
→Никогда они не скажут: «А какой у него голос? Které jsou jeho oblíbené hry? Sbírá motýly?“
→ В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?»

Místo toho se vás zeptají: „Jak je starý? Kolik má bratrů? Kolik váží? Kolik vydělává jeho otec?“
→Они спрашивают: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?»

Teprve potom myslí, že ho znají.
→И после этого воображают, что узнали человека.

Řeknete-li dospělým:
→Когда говоришь взрослым:

„Viděl jsem krásný dům z červených cihel, za okny muškáty a na střeše holuby...“, nedovedou si ho představit.
→«Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби», – они никак не могут представить себе этот дом.

Musíte jim říci: „Viděl jsem dům za sto tisíc franků.“
→Им надо сказать: «Я видел дом за сто тысяч франков»,

Tu hned zvolají: „Ach, to je krása!“
→тогда они восклицают: «Какая красота!»

A tak řeknete-li jim:
→Точно так же, если им сказать:

„Důkazem, že malý princ skutečně existoval, je to, že byl rozkošný, že se smál a že chtěl beránka.
→«Вот доказательства, что Маленький принц на самом деле существовал: он был очень, очень славный, он смеялся, и ему хотелось иметь барашка.

Chce-li někdo beránka, je to důkazem, že žije“,
→А кто хочет барашка, тот, безусловно, существует»,

pokrčí rameny a budou s vámi jednat jako s dítětem.
→– если им сказать так, они только пожмут плечами и посмотрят на тебя, как на несмышленого младенца.

Řeknete-li jim však: „Planeta, odkud pocházel, je asteroid B 612“, tu je přesvědčíte a dají vám pokoj s otázkami.
→Но если сказать им: «Он прилетел с планеты, которая называется астероид В-612», – это их убедит, и они не станут докучать вам расспросами.

Jsou už takoví! Nesmíme se na ně zlobit.
→Уж такой народ эти взрослые. Не стоит на них сердиться.

Děti musí být k dospělým hodně shovívavé.
→Дети должны быть очень снисходительны к взрослым.

Ovšem my, kteří chápeme život, nestaráme se vůbec o čísla.
→Но мы, те, кто понимает, что такое жизнь, мы, конечно, смеемся над номерами и цифрами!

Byl bych rád začal vyprávět tento příběh tak, jak začínají pohádky.
→
→Я охотно начал бы эту повесть как волшебную сказку.

Byl bych rád řekl:
→Я хотел бы начать так:

„Byl jednou jeden malý princ. Bydlil na jedné planetě a ta byla o málo větší než on sám. A ten malý princ potřeboval přítele...“
→«Жил да был Маленький принц. Он жил на планете, которая была чуть побольше его самого, и ему очень не хватало друга…».

Tomu, kdo chápe život, by se to zdálo mnohem pravdivější.
→Те, кто понимает, что такое жизнь, сразу бы увидели, что все это чистая правда.

Nechci totiž, aby se má kniha četla lehkovážně.
→Ибо я совсем не хочу, чтобы мою книжку читали просто ради забавы.

Je to pro mne velmi bolestné, když mám vypravovat tyto vzpomínky.
→Прошло уже шесть лет с тех пор, как он вместе со своим барашком покинул меня.

Je tomu již šest let, co můj přítel odešel s beránkem.
→Прошло уже шесть лет с тех пор, как он вместе со своим барашком покинул меня.

Snažím-li se ho tu popsat, dělám to proto, abych na něho nezapomněl.
→И я пытаюсь рассказать о нем для того, чтобы его не забыть.

Je smutné zapomenout na přítele.
→Это очень печально, когда забывают друзей.

Každý nemá přítele.
→Не у всякого есть друг.

A mohu se stát jednou takovým jako dospělí, kteří se už nezajímají o nic jiného než o číslice.
→И я боюсь стать таким, как взрослые, которым ничто не интересно, кроме цифр.

Proto jsem si tedy koupil krabici barev a tužky.
→Вот еще и поэтому я купил ящик с красками и цветные карандаши.

Je to těžké, v mém věku se dát znovu do kreslení, když se člověk nepokusil o nic jiného než v šesti letech o zavřeného a otevřeného hroznýše!
→Не так это просто – в моем возрасте вновь приниматься за рисование, если за всю свою жизнь только и нарисовал что удава снаружи и изнутри, да и то в шесть лет!

Pokusím se ovšem nakreslit portréty co nejvěrněji.
→Конечно, я постараюсь передать сходство как можно лучше.

Ale nejsem si tak docela jistý, zda se mi to podaří.
→Но я совсем не уверен, что у меня это получится.

Jedna kresba se zdaří, a druhá už ne.
→Один портрет выходит удачно, а другой ни капли не похож.

Nemohu také dobře vystihnout jeho postavu.
→Вот и с ростом тоже:

Tu je malý princ příliš velký, tam zase příliš malý.
→на одном рисунке принц у меня вышел чересчур большой, на другом – чересчур маленький.

Váhám také, jakou barvu dát jeho obleku.
→И я плохо помню, какого цвета была его одежда.

A všelijak tápu, hned je to dobře, hned špatně.
→Я пробую рисовать и так и эдак, наугад, с грехом пополам.

Zmýlím se možná v některých důležitějších podrobnostech, ale to už mi musíte prominout.
→Наконец, я могу ошибиться и в каких-то важных подробностях. Но вы уж не взыщите.

Můj přítel nikdy nic nevysvětloval.
→Мой друг никогда мне ничего не объяснял.

Asi myslel, že jsem takový jako on.
→ Может быть, он думал, что я такой же, как он.

Ale já bohužel nedovedu vidět beránky přes bedničku.
→Но я, к сожалению, не умею увидеть барашка сквозь стенки ящика.

Jsem snad trochu jako dospělí. Asi jsem zestárnul.
→Может быть, я немного похож на взрослых. Наверно, я старею.

- V -

Každý den jsem se dovídal něco o jeho planetě, o odjezdu, o cestě.
→Каждый день я узнавал что-нибудь новое о его планете, о том, как он ее покинул и как странствовал. Dovídal jsem se to pozvolna, jak náhodou o něčem přemýšlel.
→Он рассказывал об этом понемножку, когда приходилось к слову.

Tak jsem se třetího dne dověděl o dramatě baobabů.
→Так, на третий день я узнал о трагедии с баобабами.

Tentokrát jsem za to vděčil zase beránkovi, neboť malý princ se mě náhle zeptal, jako by se ho zmocnily vážné pochyby:
→Это тоже вышло из-за барашка. Казалось, Маленьким принцем вдруг овладели тяжкие сомнения, и он спросил:

„Je to pravda, že beránci okusují keře, viď?“
→– Скажи, ведь правда, барашки едят кусты?

„Ano, okusují.“ „Ach, to jsem rád!“
→– Да, правда. – Вот хорошо!

Nepochopil jsem, proč je tak důležité, aby beránci okusovali keře, ale malý princ dodal:
→Я не понял, почему это так важно, что барашки едят кусты.

ale malý princ dodal:
→Но Маленький принц прибавил:

„Okusují tedy i baobaby?“
→– Значит, они и баобабы тоже едят?

Upozornil jsem malého prince, že baobaby nejsou keře, ale stromy veliké jako kostely, a že i kdyby vzal s sebou celé stádo slonů, nedokázali by sežrat jediný baobab.
→Я возразил, что баобабы – не кусты, а огромные деревья, вышиной с колокольню, и, если даже он приведет целое стадо слонов, им не съесть и одного баобаба.

Myšlenka na stádo slonů malého prince rozesmála:
→Услыхав про слонов, Маленький принц засмеялся:

Ale moudře poznamenal:
→А потом сказал рассудительно:

„Než baobaby vyrostou, jsou malé.“
→– Баобабы сперва, пока не вырастут, бывают совсем маленькие.

„Správně. A proč by měli tvoji beránci okusovat malé baobaby?“
→– Это верно. Но зачем твоему барашку есть маленькие баобабы?

„To je divná otázka!“ odpověděl, jako by šlo o něco samozřejmého.
→– А как же! – воскликнул он, словно речь шла о самых простых, азбучных истинах.

A stálo mě to hodně námahy, abych porozuměl tomuto problému.
→И пришлось мне поломать голову, пока я додумался, в чем тут дело.

A skutečně, na planetě malého prince byla jako na všech planetách dobrá tráva i plevel.
→На планете Маленького принца, как на любой другой планете, растут травы полезные и вредные.

Tedy z dobrých semen dobrá tráva a ze špatných semen býlí.
→А значит, есть там хорошие семена хороших, полезных трав и вредные семена дурной, сорной травы.

Ale semena jsou neviditelná.
→Но ведь семена невидимы.

Spí hluboko v zemi, až některému napadne se probudit.
→Они спят глубоко под землей, пока одно из них не вздумает проснуться.

Tu se protáhne a k slunci bojácně raší nejprve rozkošný a neškodný malý výhonek.
→Тогда оно пускает росток; он расправляется и тянется к солнцу, сперва такой милый и безобидный.

Je-li to ředkvička nebo růže, můžeme je nechat, ať si rostou.
→If it is only a sprout of radish or the sprig of a rose-bush, one would let it grow wherever it might wish.

Je-li to plevel, musíme ho vytrhnout hned, jak ho rozeznáme.
→Но если это какая-нибудь дурная трава, надо вырвать ее с корнем, как только ее узнаешь.

Nu, a na planetě malého prince byla strašná semena... semena baobabů.
→И вот на планете Маленького принца есть ужасные, зловредные семена… это семена баобабов.

Půda planety byla jimi zamořena.
→Почва планеты вся заражена ими.

A pustíme-li se do baobabu příliš pozdě, už nikdy se ho nezbavíme.
→А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Zaroste celou planetu.
→Он завладеет всей планетой.

Provrtá ji svými kořeny.
→ Он пронижет ее насквозь своими корнями.

A je-li planeta příliš malá a baobabů příliš mnoho, roztrhnou ji.
→И если планета очень маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки.

„To je věc kázně,“ řekl mi později malý princ.
→– Есть такое твердое правило, – сказал мне позднее Маленький принц.

„Když dám ráno do pořádku sebe, musím udělat pořádek na planetě.
→– Встал поутру, умылся, привел себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету.

Je třeba se přinutit a pravidelně vytrhávat baobaby, hned jak je rozeznáme od růží, kterým se moc podobají, když jsou ještě maličké.
→Непременно надо каждый день выпалывать баобабы, как только их уже можно отличить от розовых кустов: моло- дые ростки у них почти одинаковые.

Je to práce hrozně nudná, ale je velice snadná.“
→Это очень скучная работа, но совсем не трудная.

Jednou mi poradil, abych se to snažil pěkně nakreslit, aby to u nás děti dobře pochopily.
→
→Однажды он посоветовал мне постараться и нарисовать такую картинку, чтобы и у нас дети это хорошо поняли.

„Budou-li jednoho dne cestovat,“ řekl, „může se jim to hodit.
→– Если им когда-нибудь придется путешествовать, – сказал он, – это им пригодится. Někdy to nevadí, když se práce odloží na později.
→Иная работа может и подождать немного, вреда не будет.

Ale u baobabů je to vždycky katastrofa.
→Но если дашь волю баобабам, беды не миновать.

Já ti poznal jednu planetu... Tam bydlel lenoch.
→Я знал одну планету, на ней жил лентяй.

Zanedbal tři keře...“
→Он не выполол вовремя три кустика… ??? - VI -

Ach malý princi, tak jsem kousek po kousku pochopil tvůj teskný život.
→О Маленький принц! Понемногу я понял также, как печальна и однообразна была твоя жизнь.

Dlouho pro tebe byly rozptýlením jen kouzelné západy slunce.
→ Долгое время у тебя было лишь одно развлечение: ты любовался закатом.

Tuto novou podrobnost jsem se dověděl čtvrtého dne zrána, když jsi mi řekl:
→Я узнал об этом наутро четвертого дня, когда ты сказал:

„Mám strašně rád západy slunce.
→– Я очень люблю закат.

Pojďme se na jeden podívat...“
→Пойдем посмотрим, как заходит солнце.

„Ale musíme počkat...“
→– Ну, придется подождать.

„Počkat? Na co?“
→– Чего ждать?

„Až bude slunce zapadat.“
→– Чтобы солнце зашло.

Nejprve ses zatvářil překvapeně a potom ses sám sobě zasmál. A řekl jsi mně:
→Сначала ты очень удивился, а потом засмеялся над собою и сказал:

„Já pořád myslím, že jsem doma!“
→– Мне все кажется, что я у себя дома!

Skutečně. Když je v Americe poledne, víme, že nad Francií slunce zapadá.
→И в самом деле. Все знают, что, когда в Америке полдень, во Франции солнце уже заходит.

Stačilo by, abychom se mohli ocitnout za minutu ve Francii, a viděli bychom západ slunce.

Bohužel Francie je příliš daleko.
→К несчастью, до Франции очень, очень далеко.

Ale na tvé malinké planetě ti stačilo posunout židli o několik kroků.
→А на твоей планете тебе довольно было передвинуть стул на несколько шагов.

A díval ses na soumrak, kdykoliv se ti zachtělo...
→И ты снова и снова смотрел на закатное небо, стоило только захотеть…

„Jednou jsem viděl slunce zapadat třiačtyřicetkrát!“
→– Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!

A po chvilce jsi dodal:
→И немного погодя ты прибавил:

„Víš..., když je člověku moc smutno, má rád západy slunce...“
→– Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце…

„Tedy v den, kdy jsi viděl západ třiačtyřicetkrát, bylo ti tolik smutno?“
→– Значит, в тот день, когда ты видел сорок три заката, тебе было очень грустно?

Ale malý princ neodpověděl.
→Но Маленький принц не ответил.

- VII -

Pátého dne, zase díky beránku, odhalilo se mi tajemství života malého prince.
→На пятый день, опять-таки благодаря барашку, я узнал секрет Маленького принца.

Zeptal se mě náhle a bez úvodu, jako by jeho otázka byla výsledkem nějakého problému, o kterém dlouho tiše uvažoval:
→Он спросил неожиданно, без предисловий, точно пришел к этому выводу после долгих молчаливых раздумий:

„Když beránek okusuje keře, spásá také květiny?“
→– Если барашек есть кусты, он и цветы ест?

„Beránek spase všechno, na co přijde.“
→– Он есть все, что попадется.

„I květiny, které mají trny?“
→– Даже такие цветы, у которых шипы?

„Ano, i květiny, které mají trny.“
→– Да, и те, у которых шипы.

„Tak načpak jsou ty trny?“
→
→– Тогда зачем шипы?

Nevěděl jsem. Měl jsem právě spoustu práce, protože jsem zkoušel odšroubovat příliš utažený svorník motoru.
→Этого я не знал. Я был очень занят: в моторе заел один болт, и я старался его отвернуть.

Působilo mi to plno starostí, neboť jsem přicházel na to, že porucha je asi velmi vážná.
→Мне было не по себе, положение становилось серьезным, воды почти не осталось,

A poněvadž pitné vody ubývalo, obával jsem se nejhoršího.
→ и я начал бояться, что моя вынужденная посадка плохо кончится.

„Nač jsou ty trny?“
→– Зачем нужны шипы?

Malý princ nikdy neupustil od otázky, když ji jednou dal.
→Задав какой-нибудь вопрос, Маленький принц никогда не отступался, пока не получал от-???вета.

Svorník mě zlobil a odpověděl jsem, co mě právě napadlo:
→ Неподатливый болт выводил меня из терпенья, и я ответил наобум:

„Trny nejsou na nic. Od květin je to čirá zlomyslnost!“
→– Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.

„Ó!“Ale po chvilce mlčení odsekl trochu nevraživě:
→– Вот как! Наступило молчан ие. Потом он сказал почти сердито:

„Nevěřím ti! Květiny jsou slabé.
→– Не верю я тебе! Цветы слабые.

Jsou naivní.
→И простодушные.

Zabezpečují se, jak dovedou.
→И они стараются придать себе храбрости.

Myslí si, že jsou strašné, když mají trny...“
→ Они думают – если у них шипы, их все боятся…

Neodpověděl jsem. V té chvíli jsem si říkal:
→Я не ответил. В ту минуту я говорил себе:

Jestli se ten svorník ještě nepohne, rozbiji ho kladivem.
→«Если этот болт и сейчас не поддастся, я так стукну по нему молотком, что он разлетится вдребезги».

Malý princ mě znovu vyrušil z přemýšlení:
→Маленький принц снова перебил мои мысли:

„A ty myslíš, že květiny...“
→– А ты думаешь, что цветы…

„Ale kdepak! Já nic nemyslím!“ odpověděl jsem nazdařbůh.
→
→– Да нет же! Ничего я не думаю! Я ответил тебе первое, что пришло в голову.

„Já myslím na vážné věci.“
→Ты видишь, я занят серьезным делом.

Podíval se na mne užasle.
→Он посмотрел на меня в изумлении:

„Na vážné věci!“
→– Серьезным делом?!

Viděl, jak se skláním s kladivem a s prsty černými od oleje nad předmětem, který se mu zdál hrozně ošklivý.
→Он все смотрел на меня: перепачканный смазочным маслом, с молотком в руках, я наклонился над непонятным предметом, который казался ему таким уродливым.

„Mluvíš jako ti dospělí!“
→– Ты говоришь, как взрослые! – сказал он.

To mě trochu zahanbilo. A ještě nemilosrdně dodal:
→Мне стало совестно. А он беспощадно прибавил:

„Všechno spleteš dohromady... Všechno pomícháš!“
→– Все ты путаешь… ничего не понимаешь!

Byl opravdu velice rozhněván.
→Да, он не на шутку рассердился.

Potřásal ve větru svými sytě zlatými vlasy:
→ Он тряхнул головой, и ветер растрепал его золотые волосы.

„Znám planetu, kde žije jeden moc červený pán.
→– Я знаю одну планету, там живет такой господин с багровым лицом.

Nikdy nepřivoněl ke květině, nikdy se nepodíval na hvězdu.
→ Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не поглядел на звезду.

Nikdy neměl nikoho rád. Nikdy nic nedělal, jen počítal.
→Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он занят только одним: он складывает цифры

A celý den opakuje jako ty:
→И с утра до ночи твердит одно:

„Já jsem vážný člověk! Já jsem vážný člověk!“ - A nafukuje se pýchou.
→«Я человек серьезный! Я человек серьезный!» – совсем как ты. И прямо раздувается от гордости.

Ale to není člověk, to je pýchavka!“
→А на самом деле он не человек. Он гриб.

„Cože to je?“
→– Что?

„Pýchavka!“
→– Гриб!

Malý princ byl teď hněvem celý bledý.
→Маленький принц даже побледнел от гнева.

„Už miliony let si květiny tvoří trny.
→– Миллионы лет у цветов растут шипы.

A beránci je přesto po milióny let okusují.
→И миллионы лет барашки все-таки едят цветы.

A to není vážná věc, snažíme-li se pochopit, proč se květiny tolik namáhají, aby měly trny, když ty trny na nic nejsou?
→Так неужели же это не серьезное дело – понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку?

Copak boj beránků a květin není důležitý?
→Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом?

Není to vážnější a důležitější než počítání toho tlustého červeného pána?
→
→Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?

A co když já znám květinu, jedinou na světě, protože neroste nikde jinde než na mé planetě? A co když mi tu květinu nějaký beránek rázem zničí, jen tak, jednou zrána, a ani si neuvědomí, co dělá? To že není důležité?“
→А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?

Zarděl jsem se a po chvíli pokračoval:
→Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:

„Má-li někdo rád květinu, jedinou tohoto druhu na miliónech a miliónech hvězd, stačí mu, aby byl šťasten, když se na hvězdy dívá.
→– Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым.

Řekne si: Tam někde je má květina...
→И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…»

Ale sežere-li beránek květinu, bude to, jako by najednou všechny hvězdy pohasly!
→Но если барашек его съест, это все равно, как если бы все звезды разом погасли!

A to že není důležité!“
→И это, по-твоему, не важно!

Nemohl už dál mluvit.
→He could not say anything more.

Propukl náhle v pláč.
→Он вдруг разрыдался.

Nastala noc.
→Стемнело.

Odhodil jsem nářadí.
→Я бросил работу.

Nezáleželo mi už na kladivu, svorníku, žízni ani smrti.
→Мне смешны были злополучный болт и молоток, жажда и смерть.

Na jedné hvězdě, na planetě, na té mé, na Zemi, bylo nutno utěšit malého prince.
→На звезде, на планете – на моей планете, по имени Земля – плакал Маленький принц, и надо было его утешить.

Vzal jsem ho do náruče. Kolébal jsem ho.
→ Я взял его на руки и стал баюкать.

Říkal jsem mu:
→Я говорил ему:

„Květině, kterou máš rád, nehrozí nebezpečí...
→«Цветку, который ты любишь, ничто не грозит…

Nakreslím tvému beránkovi náhubek.
→Я нарисую твоему барашку намордник…

Nakreslím ti pro tvou květinu ohrádku...
→Нарисую для твоего цветка броню…

Udělám...“ Nevěděl jsem už pořádně, co říci.
→ Я…» Я плохо понимал, что говорил.

Připadal jsem si strašně nešikovný.
→Я чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим.

Nevěděl jsem, jak se mu přiblížit, jak se k němu dostat...
→Я не знал, как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня…

Svět slz je tak záhadný.
→Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слез.

- VIII -

Květinu malého prince jsem poznal velice brzy lépe.
→Очень скоро я лучше узнал этот цветок.

Na jeho planetě rostly prosté květiny, ozdobené jedinou řadou okvětních plátků.
→ На планете Маленького принца всегда росли простые, скромные цветы – у них было мало лепестков, они занимали совсем мало места и никого не беспокоили.

Nezabíraly místo a nikoho nerušily.
→они занимали совсем мало места и никого не беспокоили.

Jednoho rána se vždy objevily v trávě a potom večer uvadaly.
→Они раскрывались поутру в траве и под вечер увядали.

Ale tahle květina vyklíčila jeden den ze semene přivátého bůhvíodkud a malý princ bděl velmi pozorně nad tímto výhonkem, který se nepodobal jiným produktům.
→А этот пророс однажды из зерна, занесенного неведомо откуда, и Маленький принц не сводил глаз с крохотного ростка, не похожего на все остальные ростки и былинки.

Mohl to být nějaký nový druh baobabu.
→ Вдруг это какая-нибудь новая разновидность баобаба?

Keřík však náhle přestal růst a začal hnát do květu.
→Но кустик быстро перестал тянуться ввысь, и на нем появился бутон.

Malý princ, který byl při tom, když vyrašil obrovský pupen, dobře tušil, že z něho vypučí něco zázračného, ale květina se ve svém zeleném příbytku krášlila nekonečně dlouho.
→Маленький принц никогда еще не видал таких огромных бутонов и предчувствовал, что увидит чудо. А неведомая гостья, еще скрытая в стенах своей зеленой комнатки, все готовилась, все прихорашивалась.

Pečlivě si vybírala barvy. Oblékala se pomalu, upravovala si okvětní plátky jeden po druhém.
→Она заботливо подбирала краски. Она наряжалась неторопливо, один за другим примеряя лепестки.

Nechtěla se ukázat celá pomačkaná jako vlčí máky.
→Она не желала явиться на свет встрепанной, точно какой-нибудь мак.

Chtěla se objevit až teprve v plné kráse.
→Она хотела показаться во всем блеске своей красоты.

Ó ano, byla to parádnice!
→Да, это была ужасная кокетка!

Její tajemná toaleta trvala mnoho a mnoho dní.
→Таинственные приготовления длились день за днем.

Až jednoho rána se ukázala právě při východu slunce.
→И вот наконец, однажды утром, едва взошло солнце, лепестки раскрылись.

A květina, která se tak pečlivě připravovala, řekla zívajíc:
→И красавица, которая столько трудов положила, готовясь к этой минуте, сказала, позевывая:

„Ach, právě jsem se probudila... Promiňte, prosím...
→– Ах, я насилу проснулась… Прошу извинить…

Jsem ještě celá rozcuchaná...“
→Я еще совсем растрепанная…

Malý princ nemohl v té chvíli skrýt svůj obdiv:
→Маленький принц не мог сдержать восторга:

„Jak jste krásná!“
→– Как вы прекрасны!

„Že ano,“ odpověděla tiše květina. „A přišla jsem na svět zároveň se sluncem...“
→– Да, правда? – был тихий ответ. – И заметьте, я родилась вместе с солнцем.

Malý princ správně uhodl, že není moc skromná. Ale tolik dojímala!
→Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!

„Myslím, že je čas posnídat,“ dodala po chvilce, „byl byste tak hodný a postaral se o mne...“
→А она вскоре заметила: – Кажется, пора завтракать. Будьте так добры, позаботьтесь обо мне…

A malý princ, celý zmaten, šel pro konev s čerstvou vodou a obsloužil květinu.
→Маленький принц очень смутился, разыскал лейку и полил цветок ключевой водой.

Tak ho velice brzy potrápila svou poněkud plachou marnivostí.
→Скоро оказалось, что красавица горда и обидчива, и Маленький принц совсем с нею изму-???чился.

Například jednoho dne, když mluvila o svých čtyřech trnech, řekla malému princi:
→У нее было четыре шипа, и однажды она сказала ему:

„Jen ať si přijdou tygři se svými drápy!“
→
→– Пусть приходят тигры, не боюсь я их когтей!

„Na mé planetě přece nejsou tygři,“ namítl malý princ,
→– На моей планете тигры не водятся, – возразил Маленький принц.

„a tygři trávu ani nežerou.“ – И потом, тигры не едят траву.

„Já nejsem tráva,“ odpověděla jemně květina.
→– Я не трава, – обиженно заметил цветок.

„Ó, promiňte...“
→– Простите меня…

„Já se tygrů vůbec nebojím, ale mám hrůzu z průvanu.
→– Нет, тигры мне не страшны, но я ужасно боюсь сквозняков.

Nemáte, prosím, nějakou zástěnu?“
→У вас нет ширмы?

Hrůzu z průvanu... Pro rostlinu to není právě šťastné, řekl si malý princ.
→«Растение, а боится сквозняков… очень странно… – подумал Маленький принц.

S touhle květinou je potíž...
→ – Какой трудный характер у этого цветка».

„A večer mě dejte pod poklop.
→– Когда настанет вечер, накройте меня колпаком.

U vás je veliká zima.
→У вас тут слишком холодно.

Je to tu špatně položené. Tam, odkud přicházím...“ Ale zarazila se.
→Очень неуютная планета. Там, откуда я прибыла… Она не договорила.

Přišla jako semeno.
→Ведь ее занесло сюда, когда она была еще зернышком.

Nemohla z jiných světů nic poznat.
→Она ничего не могла знать о других мирах.

Zahanbena, že se nechala chytit při pokusu o tak prostinkou lež, dvakrát nebo třikrát zakašlala, aby malého prince upozornila, že udělal chybu:
→ Глупо лгать, когда тебя так легко уличить! Красавица смутилась, потом кашлянула раз-другой, чтобы Маленький принц почувствовал, как он перед нею виноват:

„A co ta zástěna?“
→– Где же ширма?

„Chtěl jsem pro ni jít, ale mluvila jste se mnou!“
→– Я хотел пойти за ней, но не мог же я вас не дослушать!

Tu nuceně zakašlala, aby v něm přece jen probudila výčitky svědomí.
→Тогда она закашляла сильнее: пускай его все-таки??? помучит совесть!

A tak malý princ, ačkoliv měl dobrou vůli mít ji rád, brzy o ní zapochyboval. Bral vážně bezvýznamná slova, a byl proto velice nešťasten.
→Хотя Маленький принц и полюбил прекрасный цветок и рад был ему служить, но вскоре в душе его пробудились сомнения. Пустые слова он принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным.

„Neměl jsem ji poslouchat,“ svěřil se mi jednoho dne.
→– Напрасно я ее слушал, – доверчиво сказал он мне однажды.

„Květiny nesmíme nikdy poslouchat. Musíme se na ně dívat a vdechovat jejich vůni.
→– Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом.

Moje květina naplňovala vůní celou planetu, ale nedovedl jsem se z toho těšit.
→Мой цветок напоил благоуханием всю мою планету, а я не умел ему радоваться.

Historka s drápy, která mě tak dopálila, měla ve mně vzbudit vlastně něhu...“
→Эти разговоры о когтях и тиграх… Они должны бы меня растрогать, а я разозлился…

A ještě se mi svěřil:
→И еще он признался:

„Tehdy jsem nedovedl nic pochopit.
→– Ничего я тогда не понимал!

Měl jsem ji posuzovat podle jednání, ne podle slov.
→ Надо было судить не по словам, а по делам.

Obklopovala mě vůní a jasem.
→Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь.

Neměl jsem, myslím, kdy utéci.
→Я не должен был бежать.

Měl jsem pod jejími chabými lstmi vytušit něžnost.
→За этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность.

Květiny si tak odporují!
→Цветы так непоследовательны!

Ale byl jsem příliš mladý, abych ji dovedl mít rád.“
→Но я был слишком молод, я еще не умел любить.

- IX -

Aby mohl planetu opustil, využil, myslím, tahu divokých ptáků.
→Как я понял, он решил странствовать с перелетными птицами.

Ráno před odchodem dal planetu pěkně do pořádku.
→В последнее утро он старательней обычного прибрал свою планету.

Pečlivě vymetl nevyhaslé sopky.
→Он заботливо прочистил действующие вулканы.

Dvě byly v činnosti. A bylo to ohromně pohodlné, když bylo potřebí ráno ohřát snídani.
→ У него было два действующих вулкана. На них очень удобно по утрам разогревать завтрак.

Měl také jednu vyhaslou sopku.
→Кроме того, у него был еще один потухший вулкан.

Ale vždycky říkával:
→Но, сказал он,

„Člověk nikdy neví!“, a tak vymetl i tu vyhaslou.
→мало ли что может случиться! Поэтому он прочистил и потухший вулкан тоже. Jsou-li sopky dobře vymeteny, hoří mírně a pravidelně, nevybuchují.
→Когда вулканы аккуратно чистишь, они горят ровно и тихо, без всяких извержений.

Sopečné výbuchy jsou jako oheň v krbu.
→Извержение вулкана – это все равно что пожар в печной трубе, когда там загорится сажа.

Na naší Zemi jsme ovšem příliš malí, abychom si mohli vymetat sopky.
→Конечно, мы, люди на земле, слишком малы и не можем прочищать наши вулканы. Proto nám způsobují řadu nepříjemností.
→Вот почему они доставляют нам столько неприятностей.

Malý princ vytrhl trochu smutně také poslední výhonky baobabů.
→Не без грусти Маленький принц вырвал также последние ростки баобабов.

Myslel, že se snad už nikdy nevrátí.
→Он думал, что никогда не вернется.

Ale všechny tyto obvyklé práce se mu zdály toho rána nesmírně milé.
→Но в это утро привычная работа доставляла ему необыкновенное удовольствие.

A když naposledy zalil květinu a chystal se ji zakrýt poklopem, zjistil, že je mu do pláče.
→А когда он в последний раз полил и собрался накрыть колпаком чудесный цветок, ему даже захотелось плакать.

„Sbohem,“ řekl květině.
→– Прощайте, – сказал он.

Květina však neodpověděla.
→Красавица не ответила.

„Sbohem,“ opakoval.
→– Прощайте, – повторил Маленький принц.

Květina zakašlala.
→Она кашлянула.

Ale ne proto, že byla nachlazená.
→Но не от простуды.

„Byla jsem hloupá,“ řekla mu konečně.
→– Я была глупая, – сказала она наконец.

„Odpusť mi to.
→ – Прости меня.

Snaž se být šťasten.“
→ И постарайся быть счастливым.

Byl překvapen, že mu nic nevyčítá.
→И ни слова упрека. Маленький принц был очень удивлен.

Stál tu ve velkých rozpacích, s poklopem v ruce.
→Он застыл, смущенный и растерянный, со стеклянным колпаком в руках.

Nechápal tu klidnou mírnost.
→ Откуда эта тихая нежность?

„No ano, mám tě ráda,“ řekla květina.
→– Да, да, я люблю тебя, – услышал он.

„Tys o tom vůbec nevěděl. A byla to má chyba.
→ – Моя вина, что ты этого не знал.

To nevadí.
→ Да это и не важно.

Ale tys byl zrovna tak hloupý jako já.
→Но ты был такой же глупый, как и я.

Hleď, abys byl šťasten... Nech ten poklop, já už ho nechci.“
→Постарайся быть счастливым… Оставь колпак, он мне больше не нужен.

„Ale vítr...“ „Nejsem tak nachlazená... Čerstvý noční vítr mi udělá dobře. Jsem přece květina.“
→– Не так уж я простужена… Ночная свежесть пойдет мне на пользу. Ведь я – цветок.

„Ale zvířata...“ „Musím přece snést dvě nebo tři housenky, když chci poznat motýly.
→– Но звери, насекомые… – Должна же я стерпеть двух-трех гусениц, если хочу познакомиться с бабочками.

Je prý to tak krásné.
→Auch das scheint sehr schön zu sein.

Kdo by mě jinak navštěvoval? Ty budeš daleko.
→А то кто же станет меня навещать? Ты ведь будешь далеко.

Velkých zvířat se vůbec nebojím.
→А больших зверей я не боюсь.

Mám drápy.“
→ У меня тоже есть когти.

A naivně ukázala čtyři trny.
→И она в простоте душевной показала свои четыре шипа.

Potom dodala:
→Потом прибавила:

„Neotálej tolik, rozčiluje mě to.
→– Да не тяни же, это невыносимо!

Rozhodl ses odejít, tak jdi!“
→Решил уйти – так уходи.

Nechtěla totiž, aby ji viděl plakat.
→Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет.

Byla to nesmírně pyšná květina...
→Это был очень гордый цветок…



- X -

Žil v oblasti asteroidů 325, 326, 327, 328, 329 a 330.
→Ближе всего к планете Маленького принца были астероиды 325, 326, 327, 328, 329 и 330.

Nejdříve se tedy vypravil na ně, aby tam hledal nějakou práci a poučení.
→Вот он и решил для начала посетить их: надо же найти себе занятие, да и поучиться чему-нибудь.

Na prvním bydlel král.
→На первом астероиде жил король.

Oblečen v purpur a hermelín, seděl na velmi prostém, a přece majestátním trůně.
→Облаченный в пурпур и горностай, он восседал на троне – очень простом и все же величественном.

„Ale hleďme, poddaný,“ zvolal král, když uviděl malého prince.
→– А, вот и подданный! – воскликнул король, увидав Маленького принца.

A malý princ se ptal sám sebe: Jak mě může znát, když mě ještě nikdy neviděl?
→«Как же он меня узнал? – подумал Маленький принц. – Ведь он видит меня в первый раз!»

Nevěděl, že králové vidí svět velice zjednodušen. Všichni lidé jsou pro ně poddaní.
→Он не знал, что короли смотрят на мир очень упрощенно: для них все люди – подданные.

„Pojď blíž, ať tě lépe vidím,“ řekl mu král a byl moc pyšný, že konečně někomu kraluje.
→– Подойди, я хочу тебя рассмотреть, – сказал король, ужасно гордый тем, что он может быть для кого-то королем.

Malý princ se díval, kam si sednout, ale planeta byla celá zaplněna nádherným hermelínovým pláštěm.
→Маленький принц оглянулся – нельзя ли где-нибудь сесть, но великолепная горностаевая мантия покрывала всю планету.

Zůstal tedy stát, a protože byl unaven, zívl.
→ Пришлось стоять, а он так устал… и вдруг он зевнул.

„Zívat v přítomnosti krále se nesluší,“ řekl mu mocnář.
→– Этикет не разрешает зевать в присутствии монарха, – сказал король.

„Zakazuji ti to.“
→ – Я запрещаю тебе зевать.

„Nemohu se udržet,“ odpověděl malý princ celý zmatený.
→– Я нечаянно, – ответил Маленький принц, очень смущенный.

„Byl jsem dlouho na cestě a nespal jsem...“
→– Я долго был в пути и совсем не спал…

„Nařizuji ti tedy, abys zíval,“ řekl král.
→– Ну, тогда я повелеваю тебе зевать, – сказал король.

„Již léta jsem neviděl nikoho zívat. Je to pro mne něco nového.
→Многие годы я не видел, чтобы кто-нибудь зевал. Мне это даже любопытно.

Tak jen zívej dál. Nařizuji ti to.“
→ Итак, зевай! Таков мой приказ.

„Teď se bojím... už nemohu...,“ odpověděl malý princ a po uši se začervenal.
→– Но я робею… я больше не могу… – вымолвил Маленький принц и весь покраснел.

„Hm, hm,“ odpověděl král. „Tak... tak ti nařizuji chvílemi zívat a chvílemi...“
→– Гм, гм… Тогда… Тогда я повелеваю тебе то зевать, то…

Trochu breptal a zdál se pohněván. Králi totiž šlo o to, aby se uznávala jeho autorita.
→Король запутался и, кажется, даже немного рассердился. Ведь для короля самое важное – чтобы ему повиновались беспрекословно.

Nestrpěl neposlušnost. Byl to absolutistický mocnář.
→Непокорства он бы не потерпел. Это был абсолютный монарх.

Ale byl také velký dobrák, a proto dával rozkazy rozumné.
→Но он был очень добр, а потому отдавал только разумные приказания.

„Kdybych nařídil,“ říkal obvykle, „kdybych nařídil generálovi, aby se proměnil v mořského ptáka, a on neuposlechl, nebyla by to vina generálova, ale moje.“
→«Если я повелю своему генералу обернуться морской чайкой, – говаривал он, – и если генерал не выполнит приказа, это будет не его вина, а моя».

„Mohu se posadit?“ zeptal se nesměle malý princ.
→– Можно мне сесть? – робко спросил Маленький принц.

„Nařizuji ti, aby ses posadil,“ odpověděl král a přitáhl si majestátně cíp svého hermelínového pláště.
→– Повелеваю: сядь! – отвечал король и величественно подобрал одну полу своей горностаевой мантии.

Malý princ žasl. Planeta byla maličká.
→Но Маленький принц недоумевал. Планетка такая крохотная.

Nad čímpak mohl tak vládnout?
→Чем же правит этот король?

„Vaše Veličenstvo,“ pravil, „prosím o prominutí, že se vás ptám...“
→– Ваше величество, – начал он, – могу ли я вас спросить…

„Nařizuji ti, aby ses mě ptal,“ řekl honem král.
→– Повелеваю: спрашивай! – поспешно сказал король.

„Vaše Veličenstvo, čemu vládnete?“
→– Ваше величество… чем вы правите?

„Všemu,“ odpověděl král velmi prostě.
→– Всем, – просто ответил король.

„Všemu?“
→– Всем?

Král rozvážně ukázal na svou planetu, na ostatní planety a na hvězdy.
→Король повел рукою, скромно указывая на свою планету, а также и на другие планеты, и на звезды.

„Tomu všemu?“
→– И всем этим вы правите? – переспросил Маленький принц.

„Ano, tomu všemu,“ odpověděl král.
→– Да, – отвечал король.

Byl to totiž vladař nejen absolutistický, ale i vševládnoucí.
→Ибо он был поистине полновластный монарх и не знал никаких пределов и ограничений.

„A hvězdy vás poslouchají?“
→– И звезды вам повинуются? – спросил Маленький принц.

„Ovšem,“ řekl mu král. „Uposlechnou ihned.
→– Ну конечно, – отвечал король. – Звезды повинуются мгновенно.

Nesnesu nekázeň.“
→ Я не терплю непослушания.

Taková moc malého prince oslnila.
→Маленький принц был восхищен.

Kdyby on ji měl, viděl by ne čtyřiatřicet, ale dvaasedmdesát nebo sto, nebo dokonce dvě stě západů slunce v týž den, aniž by musel posunout židli!
→Вот бы ему такое могущество! Он бы тогда любовался закатом солнца не сорок четыре раза в день, а семьдесят два, а то и сто, и двести раз, и при этом ему даже не приходилось бы передвигать стул с места на место!

A poněvadž mu bylo trochu smutno při pomyšlení na jeho malou, opuštěnou planetu, dodal si odvahy a požádal krále o laskavost:
→Тут он снова загрустил, вспоминая свою покинутую планету, и набравшись храбрости, попросил короля:

„Chtěl bych vidět západ slunce... Udělejte mi tu radost... Nařiďte slunci, aby zapadlo...“
→– Мне хотелось бы поглядеть на заход солнца… Пожалуйста, сделайте милость, повелите солнцу закатиться…

„Kdybych nařídil generálovi, aby létal od květiny ke květině, jako létá motýl, nebo aby psal tragédii nebo aby se proměnil v mořského ptáka, a generál by rozkaz neprovedl, čí by to byla chyba?“
→– Если я прикажу какому-нибудь генералу порхать бабочкой с цветка на цветок, или сочинить трагедию, или обернуться морской чайкой и генерал не выполнит приказа, кто будет в этом виноват – он или я?

„Vaše,“ odpověděl pevně malý princ.
→– Вы, ваше величество, – ни минуты не колеблясь, ответил Маленький принц.

„Správně. Je třeba žádat od každého to, co může dát,“ odvětil král.
→
→– Совершенно верно, – подтвердил король. – С каждого надо спрашивать то, что он может дать „Autorita závisí především na rozumu.
→Власть прежде всего должна быть разумной.

Poručíš-li svému lidu, aby šel a vrhl se do moře, vzbouří se.
→ Если ты повелишь своему народу броситься в море, он устроит революцию.

Mám právo vyžadovat poslušnost, protože mé rozkazy jsou rozumné.“
→Я имею право требовать послушания, потому что веления мои разумны.

„A co ten můj západ slunce,“ připomněl mu malý princ, který nikdy nezapomínal na otázku, když ji jednou dal.
→– А как же заход солнца? – напомнил Маленький принц: раз о чем-нибудь спросив, он уже не отступался, пока не получал ответа.

„Budeš mít ten svůj západ slunce.
→– Будет тебе и заход солнца.

Vyžádám si ho.
→Я потребую, чтобы солнце зашло.

Ale poněvadž umím vládnout, počkám, až k tomu budou příznivé podmínky.“
→Но сперва дождусь благоприятных условий, ибо в этом и состоит мудрость правителя.

„A kdy to bude?“ otázal se malý princ.
→– А когда условия будут благоприятные? – осведомился Маленький принц.

„Hm, hm!“ odpověděl král a podíval se nejprve do tlustého kalendáře. „Hm, hm, bude to... bude to dnes večer asi ve tři čtvrti na sedm.
→
→– Гм, гм, – ответил король, листая толстый календарь. – Это будет… Гм, гм… Сегодня это будет в семь часов сорок минут вечера.

A uvidíš, jak jsou mé rozkazy přesně plněny.“
→И тогда ты увидишь, как точно исполнится мое повеление.

Malý princ zívl.
→Маленький принц зевнул.

Litoval, že přišel o západ slunce.
→Жаль, что тут не поглядишь на заход солнца, когда хочется!

A také už se trochu nudil.
→И, по правде говоря, ему стало скучновато.

„Nemám tady už co dělat,“ řekl králi.
→– Мне пора, – сказал он королю.

„Zase půjdu!“
→– Больше мне здесь нечего делать.

„Neodcházej,“ zvolal král. Byl přece tak hrdý, že má poddaného. „Neodcházej, jmenuji tě ministrem!“
→– Останься! – сказал король: он был очень горд тем, что у него нашелся подданный, и не хотел с ним расставаться. – Останься, я назначу тебя министром.

„A čeho?“
→– Министром чего?

„Ministrem... ministrem spravedlnosti!“
→– Ну… юстиции.

„Ale vždyť není koho soudit!“
→– Но ведь здесь некого судить!

„To se neví,“ podotkl král.
→– Как знать, – возразил король.

„Ještě jsem nevykonal objížďku po svém království.
→– Я еще не осмотрел всего моего королевства.

Jsem už hodně starý, nemám místo pro kočár a chůze mě unavuje.“
→
→Я очень стар, для кареты у меня нет места, а ходить пешком так утомительно…

„Ó! Ale já jsem už všechno viděl,“ řekl malý princ a nahnul se, aby se ještě jednou podíval na druhou stranu planety. „Tam na druhé straně také nikdo není...“
→Маленький принц наклонился и еще раз заглянул на другую сторону планеты. – Но я уже смотрел! – воскликнул он. – Там тоже никого нет.

„Budeš tedy soudit sám sebe,“ odpověděl král.
→– Тогда суди сам себя, – сказал король.

„To je to nejtěžší.
→ – Это самое трудное. Je mnohem nesnadnější soudit sám sebe než někoho jiného.
→Себя судить куда трудней, чем других.

Jestliže se ti to podaří sám sebe dobře soudit, bude to znamenat, že jsi opravdu mudrc.“
→ Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр.

„Jenže soudit sebe mohu kdekoliv.
→– Сам себя я могу судить где угодно, – сказал Маленький принц.

Na to nemusím bydlet tady.“
→– Для этого мне незачем оставаться у вас.

„Hm, hm!“ odvětil král. „Myslím, že na mé planetě je někde stará krysa.
→– Гм, гм… – сказал король. – Мне кажется, где-то на моей планете живет старая крыса.

Slyším ji vždy v noci.
→Я слышу, как она скребется по ночам.

Můžeš soudit tu starou krysu.
→ Ты мог бы судить эту старую крысу.

Občas ji odsoudíš na smrt.
→Время от времени приговаривай ее к смертной казни.

Tak bude její život záviset na tvé spravedlnosti.
→ От тебя будет зависеть ее жизнь.

Ale udělíš ji pokaždé milost, abys ji ušetřil.
→Но потом каждый раз надо будет ее помиловать.

Je to jenom jedna.“
→Надо беречь старую крысу, она ведь у нас одна.

„Já nemám rád, když se odsuzuje na smrt,“ odpověděl malý princ,
→– Не люблю я выносить смертные приговоры, – сказал Маленький принц.

„a opravdu myslím, že odejdu.“
→- – И вообще мне пора.

„Ne,“ řekl král.
→– Нет, не пора, – возразил король.

Ale malý princ dokončil přípravy a nechtěl už starého vladaře trápit:
→Маленький принц уже совсем собрался в дорогу, но ему не хотелось огорчать старого монарха.

„Kdyby si vaše výsost přála, aby se jí přesně uposlechlo, mohla by mi dát rozumný rozkaz.
→– Если вашему величеству угодно, чтобы ваши повеления беспрекословно исполнялись, – сказал он,

Mohla by mi například nařídit, abych se vzdálil, dříve než uplyne minuta.
→– вы могли бы отдать благоразумное приказание. Например, повелите мне пуститься в путь, не мешкая ни минуты…

Zdá se mi, že podmínky jsou příznivé...“
→Мне кажется, условия для этого самые что ни на есть благоприятные.

Poněvadž král neodpovídal, malý princ nejprve zaváhal, potom si vzdychl a vydal se na cestu.
→Король не отвечал, и Маленький принц немного помедлил в нерешимости, потом вздохнул и отправился в путь.

„Jmenuji tě svým vyslancem,“ volal za ním spěšně král.
→– Назначаю тебя послом! – поспешно крикнул вдогонку ему король.

Tvářil se velice pánovitě.
→И вид у него при этом был такой, точно он не потерпел бы никаких возражений.

Dospělí jsou hrozně zvláštní, pomyslel si cestou malý princ.
→«Странный народ эти взрослые», – сказал себе Маленький принц, продолжая путь.